Однако политическая нестабильность в стране не только сохранилась, но и усилилась. В этой нестабильной ситуации возросло влияние находившихся в стране представителей держав-покровительниц и особенно влияние командующих их эскадрами. Греческий политический мир разделился в соответствии с его внешнеполитической ориентацией на «английскую», «русскую» и «французскую» «партии». Сенат – единственный легальный орган, признанный державами, – предпринимал попытки создать в стране какое-то подобие центрального управления. Он создавал одну за другой административные комиссии – то из пяти, то из семи, то из трех членов, – но все они были одинаково неработоспособны из-за разногласий их участников, принадлежавших к разным партиям. Причиной паралича в деятельности этих комиссий было также и полное отсутствие средств в государственной казне. Поэтому 5е Национальное собрание обратилось к резидентам и адмиралам держав-покровительниц с просьбой предоставить Греции заем в счет будущих субсидий, которые они ждали от держав. Рикорд был единственным из представителей держав, кто откликнулся на эту просьбу. Он решил выделить в качестве займа из средств, выделенных на содержание эскадры, 10 тыс. испанских талеров[416].

В условиях острой политической борьбы между различными группировками их руководители обращались за помощью к представителям держав, чьи военные силы находились в Греции. Помощь эта оказывалась, что, разумеется, было вмешательством во внутренние дела Греции. Обвинения такого рода в некоторых исторических трудах содержатся и в отношении Рикорда. Так, очевидец событий Н. Драгумис характеризовал российского адмирала как «одаренного человека», «честолюбивого, смелого, в высшей степени деятельностного, сверх необходимости вмешивавшегося в дела Греции»[417]. Вмешательство Рикорда в дела Греции, в пределах необходимого или сверх того, действительно имело место. Это происходило в условиях, когда другие державы тройственного союза весьма активно поддерживали свои «партии» в Греции. Особенно это относится к Франции. У этой державы в Греции находились не только военные корабли, но и сухопутные войска. Француз ский контингент был введен в августе 1828 г. в Пелопоннес для ускорения вывода оттуда армии Ибрахим-паши. Хотя египетский полководец и его армия в сентябре того же года покинули Пелопоннес, французы не спешили выводить собственные силы с греческой территории. Более того, французское военное присутствие в Греции было значительно расширено. К концу 1832 г. французы взяли под свой контроль ряд пунктов в стране, в т. ч. Навплию. Французские военные активно поддерживали «французскую партию» в Греции и преследовали сторонников «русской партии», состоявшей главным образом из приверженцев Каподистрии.

Рикорд в своем донесении К. В. Нессельроде писал 21 июня (3 июля) 1832 г. о начавшейся в апреле деятельности семичленной административной комиссии, где преобладали приверженцы Запада: «Административная комиссия, которая возвела в принцип увольнение всех служащих прежнего правительства, не перестает проводить против них все виды репрессий. Никто не защищен от преследований правительства, и вожди румелиотов служат для него орудием, для того чтобы подвергать оскорблениям и притеснениям всех тех, кто остался до последнего дня верен своей присяге». Одной из многочисленных жертв этих репрессий стал полковник Д. Каллергис, который при правлении И. Каподистрии командовал корпусом регулярной кавалерии и пользовался особой благосклонностью президента. Чтобы избавить его от преследований, Рикорд дал ему возможность покинуть Навплию и ожидать прибытия баварского короля в более безопасном месте[418].

Рикорд поддерживал и защищал и других сподвижников И. Каподистрии; среди них был и один русский. Как уже говорилось, много филэллинов-добровольцев из разных стран Европы и США приняли непосредственное участие в вооруженной борьбе греков за освобождение. Из русских филэллинов долгое время в литературе фигурировало только одно имя – Н. А. Райко. Новейшие изыскания в российских и греческих архивах позволили значительно пополнить список русских филэллинов[419]. Но, действительно, только Райко смог занять выдающееся место на греческой военной службе при правлении И. Каподистрии. После убийства президента Райко решил добиваться разрешения на возвращение в Россию, и Рикорд оказал ему поддержку в этом деле. «Г-н Райко, – писал он 8 (20) октября 1831 г. К. В. Нессельроде, – русский дворянин, бывший поручик гвардейского Драгунского полка, а в настоящее время подполковник греческой службы, главный начальник артиллерии и директор Центральной военной школы в Навплии, просит разрешения вернуться в Россию. Г-н Райко пользовался безграничным доверием и большим уважением Президента и больше того, осмелюсь это сказать, его особой дружбой». Адмирал просил вице-канцлера вмешаться в дело на стороне Райко, что, по его словам, «было бы актом справедливости в отношении человека, который столь справедливо пользуется в Греции наилучшей репутацией»[420].

В условиях, когда после смерти Каподистрии в Греции царили беззаконие и произвол, Рикорд пытался защитить ее граждан от насилий и грабежей. Ввиду того, что население Навплии страдало от бесчинств необузданной солдатчины, Рикорд обратился к своим английскому и французскому коллегам с предложением ввести в город объединенный контингент для поддержания порядка, но получил отказ. Тогда командующий российской эскадрой решил действовать самостоятельно и высадил 100 человек для охраны наиболее важных пунктов в городе. Как он писал 7 (19) апреля 1832 г. К. В. Нессельроде, «несмотря на небольшое число матросов, находившихся к настоящему моменту в моем распоряжении, эта мера, осуществленная с тем неустанным рвением, которое отличает русского солдата, имела полный успех. Гражданская гвардия была сформирована горожанами, и попытки нарушения порядка, провоцируемые мятежниками и их агентами, были пресечены в результате присутствия и проявления вооруженной силы»[421]. Но появление русских солдат на улицах Навплии вызвало неприязненную реакцию союзных адмиралов, по требованию которых Рикорд должен был вскоре солдат оттуда вывести. Как он сообщал Нессельроде 15 (27) апреля 1832 г., численность российского контингента была уменьшена до 20 человек, и функция его была ограничена охраной дипломатического представительства России[422].

Более успешной была попытка Рикорда спасти остров Спеце от преследований французского адмирала Гюгона. Жители этого острова вызвали гнев адмирала тем, что отказались принять в качестве губернатора Н. Скуфоса, принадлежавшего к «французской партии». Гюгон обвинил специотов в пиратстве и составил соответствующую декларацию от имени командиров союзных держав. Рикорд подписал эту декларацию, но на условии, что она будет опубликована лишь после того, как офицеры, представители трех держав, посетят Спеце и проверят справедливость выдвинутых против островитян обвинений. Офицеры, посетившие остров, не нашли там каких-либо следов пиратства. В результате, согласно донесению Рикорда от 21 июня (3 июля) 1832 г., «декларация была аннулирована и враждебные планы г-на Гюгона не имели каких-либо последствий»[423].

Усилия Рикорда по оказанию поддержки «русской партии» осуществлялись в очень непростой обстановке. Она осложнилась в результате прихода к власти в апреле 1832 г. семичленной административной комиссии. При ней в стране усилилась антирусская пропаганда. Жертвой необоснованных обвинений стал и сам Рикорд. В его донесении К. В. Нессельроде от 31 июля (12 августа) 1832 г. говорилось: «Новое правительство со времени вступления в свои