3

После Первой мировой войны во многих британских домах начали использовать в качестве топлива для печей и водонагревателей так называемый «городской газ». Его получали из угля, и он представлял собой смесь из различных компонентов: водорода, метана, углекислого газа, азота и, что важнее всего, угарного газа, не имеющего запаха и смертельно опасного для человека. Это последнее обстоятельство означало, что теперь практически каждый получил возможность без хлопот покончить с собой, не выходя из дому.

В 1962 г. (а Плат, напомним, умерла в феврале 1963-го) в Англии и Уэльсе покончили с собой 5588 человек, причем 2469 из них (44,2 %) сделали это тем же способом, что и Сильвия. К тому времени отравление угарным газом стало в Великобритании основной причиной летального исхода при попытке самоубийства, значительно опередив все прочие – вроде передозировки лекарственных препаратов или прыжков с моста.

Но как раз в ту пору, в 1960-х гг., британская газоснабжающая отрасль переживала модернизацию. Городской газ становился все более дорогим – и вредным для окружающей среды. А в Северном море обнаружили большие запасы природного газа, так что было решено перевести газоснабжение в стране с городского газа на природный. Масштаб преобразований был огромен. Природный газ по своим химическим свойствам существенно отличается от своего предшественника: чтобы чисто гореть, ему нужно вдвое больше кислорода, скорость пламени значительно ниже, а значит, требуется более высокое давление газовой струи. Эти факторы в совокупности означали, что размеры и форма газовых кранов и горелок в английских домах не соответствовали новым нормативам. Каждый газовый прибор в стране предстояло переделать или заменить, нужно было построить новые газоперерабатывающие станции, новые газопроводы. Один чиновник того времени, ничуть не преувеличивая, назвал это предприятие «величайшей мирной операцией в истории страны».

Долгий процесс начался в 1965 г. с пробной площадки в 30 милях от Лондона, на островке, где проживало 7850 потребителей газа. Потом настала очередь Йоркшира и Стаффордшира. Затем модернизировали Бирмингем, а постепенно и каждая квартира, дом, офис, завод и фабрика в стране перешли на новую разновидность топлива. Минуло десятилетие. К осени 1977 г. реформа благополучно завершилась. Городской газ (водород, метан, углекислый газ, азот и окись углерода) был заменен природным (метан, этан, пропан, немного азота, углекислый газ, сероводород и никакого угарного газа). После 1977 г., человеку, засунувшему голову в духовку и открывшему кран, грозили бы в худшем случае легкая головная боль и затекшая шея.

Посмотрите, как менялась картина самоубийств по мере вытеснения городского газа природным в 1960-х и 1970-х гг.

Возникает вопрос: после того как самый популярный в Англии способ суицида стал физиологически невозможен, переключились ли самоубийцы на другие способы? Или же люди, собиравшиеся сунуть голову в духовку, вообще отказались от мысли свести счеты с жизнью?

Первая гипотеза основывается на так называемой теории сдвига, которая предполагает, что если субъект задумал нечто столь серьезное, как самоубийство, то он не откажется от своего намерения так просто. Если отнять у него один возможный способ, это ничего не изменит. Сильвия Плат, например, имела долгую историю эмоциональных расстройств. Еще в колледже она лечилась от депрессии электрошоковой терапией. Первая попытка суицида у нее датируется 1953 г. Сильвия полгода провела в психиатрической больнице. Несколько лет спустя она намеренно заехала на машине в реку, а затем, в обычной своей манере, написала об этом стихотворение:

Она тщательно заткнула все щели в дверях, на полную мощность открыла газовые краны и как можно дальше засунула голову в духовку. То есть решение Сильвии было твердым. Так неужели, не имея возможности использовать этот способ суицида, она не прибегла бы к какому-нибудь иному?

Альтернативная теория гласит, что самоубийство – это поведение, тесно связанное с обстоятельствами. Концепция привязки предполагает, что поведение человека мотивировано весьма конкретными обстоятельствами и условиями. Помню, в детстве отец читал нам с братьями «Повесть о двух городах» Чарльза Диккенса. И в самом конце, когда Сидней Картон принимает смерть вместо Чарльза Дарнея, папа всегда вытирал слезы. Вообще-то он у нас не из плаксивых. Не тот человек, чьи чувства вырываются наружу в момент любого эмоционального всплеска. Его не разжалобить душераздирающими сценами в сериалах. Он не плакал, когда выросшие отпрыски уезжали из дому в университет. Может, иногда его глаза и туманятся слегка, но этого не видит никто, кроме разве что моей матери. То есть папе было нужно, чтобы дети, сидя на диване, слушали его и чтобы он читал им творение одного из самых сентиментальных романистов в истории. Уберите любой из этих двух факторов, и никто бы никогда не увидел его слез. Это и есть привязка. Если самоубийство привязывается к обстоятельствам, то это не просто поступок психически угнетенного человека. Это поступок психически угнетенного человека, совершаемый в точный момент особенной уязвимости и связанный с определенными – доступными в это конкретное время – способами лишения себя жизни.

Так какая же гипотеза правильная: сдвиг или привязка? Модернизация британской системы газоснабжения – просто идеальный способ проверить это. Если феномен суицида следует схеме сдвига – то есть если самоубийцы упрямы и, лишившись какого-то из способов, просто пробуют другой, – то статистика должна оставаться более или менее стабильной год от года, колеблясь лишь в зависимости от значимых социальных потрясений (так, число суицидов имеет тенденцию падать во время войны и расти в период экономических кризисов). С другой стороны, если справедлива теория привязки, то число наложивших на себя руки должно варьироваться в зависимости от доступности тех или иных способов осуществления своих намерений. То есть при появлении нового, доступного способа сведения счетов с жизнью, такого как городской газ, число суицидов должно расти, а после его исчезновения – напротив, падать. Кривая самоубийств должна выглядеть как американские горки.

Ну-ка, посмотрим, что мы имеем: