Он по– прежнему не мог мыслить достаточно четко. В охватившем его сумеречном состоянии капитан не мог понять, почему все еще жив. В Москве он слышал о том, как афганцы обращаются с пленными… Но ведь именно поэтому ты и вызвался на это задание в дополнение к собственным обязанностям, напомнил он себе. Сейчас капитан думал о предстоящей участи и о том, как навлек ее на себя,

Ты не должен умирать, Валерий, ты должен жить. У тебя есть жена, и она уже достаточно страдали, подумал он. Даже сейчас ей так больно… Мысль исчезла, словно по собственной воле. Капитан сунул фотографии в грудной карман и отдался накатывающейся тьме, теряя сознание, пока его тело боролось за жизнь. Он не пришел в себя, когда его привязали к доске и положили на повозку. Лучник повел свой отряд дальше.

* * *

Михаил Семенович проснулся от звуков битвы, разрывающих голову. На улице было все еще темно – до рассвета оставалось немало времени, – и первым действием старого полковника было пройти в туалет, сполоснуть лицо холодной водой и проглотить три таблетки аспирина. Его тело содрогнулось в приступе рвоты, но в желудке было пусто – показалась только горькая желчь. Михаил Семенович выпрямился и посмотрел в зеркало, чтобы убедиться в том, как отразилась измена на Герое Советского Союза. Он, разумеется, не мог – не хотел – прекращать свою деятельность, но… посмотри, Миша, что делается с тобой. Когда-то ясные голубые глаза стали красными и безжизненными, румяное лицо – серым, как у трупа, складки кожи свисают вниз, а седая щетина скрывает черты лица, которое когда-то называли красивым. Он вытянул правую руку – шрамы, как всегда, стягивали ее, походили на пластик. Ничего не поделаешь. Михаил Семенович сполоснул рот и пошел в кухню готовить кофе.

По крайней мере у него еще остался хороший кофе, купленный в магазине, доступ в который открыт только «номенклатуре», и сделанная на Западе кофеварка, чтобы готовить его. Старик задумался: а не стоит ли что-нибудь поесть, затем решил ограничиться одним кофе. Всегда можно пожевать хлеб в кабинете. Через три минуты кофе был готов. Он выпил чашку, не обращая внимания на то, как горячая жидкость обжигает рот и горло, затем снял трубку телефона и вызвал машину. Ему нужно было выехать из дома пораньше, и, хотя он не сказал, что собирается заехать в баню, сержант, сидящий у телефона на автобазе Министерства обороны, догадался об этом.

Двадцать минут спустя Михаил Семенович появился на улице. Его глаза слезились, и он болезненно щурился от холодного северо-западного ветра, пытавшегося загнать старого офицера обратно в подъезд. Водитель-сержант едва было не подбежал к полковнику, чтобы поддержать его, но Филитов чуть наклонился, сопротивляясь невидимой руке природы, и сел в машину, как всегда, словно залезая перед боем в свой старый Т-34.

– В баню, товарищ полковник? – спросил водитель, садясь за руль.

– Ты продал водку, которую я тебе дал?

– Да, конечно, товарищ полковник, – ответил молодой сержант.

– Молодец. Это куда полезнее, чем ее пить. Едем в баню и побыстрее – с притворной суровостью произнес полковник, – может быть, мне удастся выжить.

– Если уж у немцев не получилось убить вас, товарищ полковник, сомневаюсь, что несколько капель хорошей русской водки могут вам повредить, – весело заметил водитель.

Михаил Семенович засмеялся и даже острую боль в голове воспринял с юмором. Сержант и внешне походил на ефрейтора Романова.

– А вам не хочется стать офицером?

– Нет, спасибо, товарищ полковник, я надеюсь закончить университет. Мой отец химик, и мне хочется пойти по его стопам.

– Вашему отцу повезло, сержант. Ну, поехали.

Через десять минут автомобиль остановился перед Сандуновскими банями. Сержант открыл дверцу для полковника, затем поставил машину в месте, где стоянка запрещалась, но откуда был виден выход. Он закурил сигарету и открыл книгу. Такая служба ему нравилась, по крайней мере это куда лучше, чем ковылять по колено в грязи в составе мотострелковой роты. Сержант взглянул на часы. Старик выйдет из бани примерно через час. Бедняга, подумал про него сержант, он так одинок. Почему герою войны пришлось столько пережить?

Внутри бани процедура была отработана настолько, что старый полковник мог бы проделать все и во сне. Раздевшись, он прихватил полотенце, тапочки и березовый веник и направился в парилку. Сегодня он появился здесь раньше обычного, и завсегдатаи еще не пришли. Это его устраивало. Он плеснул воду на раскаленные кирпичи, сел на полку и принялся терпеливо ждать, когда пар выгонит похмелье из его больной головы. В разных углах парилки сидели еще три клиента. Он узнал двух, но не был знаком с ними, да и разговаривать никому не хотелось. Михаил Семенович тоже предпочитал оставаться в одиночестве. Ему было больно даже открывать рот, и аспирин почему-то никак не действовал этим утром.

Прошло еще пятнадцать минут, и пот ручьями стекал по белому телу Филитова. Он поднял голову, увидел банщика, услышал обычное объявление относительно выпивки – никто не выразил желания, – а также сообщение о пользе плавания в бассейне. Казалось, что для банщика такая фраза была самой обычной, однако ее скрытое значение звучало по-другому: «все в порядке. Я готов к приему информации». Вместо ответа Филитов подчеркнуто размашистым жестом, привычным для пожилых людей, вытер пот со лба. Это означало: «сейчас». Банщик вышел. Михаил Семенович начал медленно считать до трехсот. Когда он добрался до двухсот пятидесяти семи, один из соратников-алкоголиков, сидевших в парилке, встал и вышел. Полковник обратил на это внимание, но не проявил никакого беспокойства. У него была слишком большая практика. Досчитав до трехсот, он встал, с трудом разогнув коленные суставы, и молча вышел из парилки.

В раздевалке воздух был намного холоднее, но Михаил Семенович тут же увидел, что второй мужчина еще не ушел. Он стоял и о чем-то разговаривал с банщиком. Филитов терпеливо ждал, когда банщик обратит на него внимание. Наконец молодой человек заметил его, направился к нему, полковник сделал несколько шагов навстречу, поскользнулся на выбитой плитке и едва не упал. Инстинктивно он вытянул вперед здоровую руку. Банщик подхватил его – или по крайней мере попытался подхватить. Березовый веник упал на пол.

Молодой человек быстро поднял веник и помог Михаилу Семеновичу встать. Через несколько секунд он снабдил его свежим сухим полотенцем для душа и усадил на скамью.

– Вы не ушиблись, товарищ? – послышался голос с другого конца раздевалки.

– Нет, спасибо. Старые колени и этот неровный старый пол. Никак не могут отремонтировать…

– А следовало бы. Пошли, я провожу вас в душ, – предложил мужчина. Лет сорока, он ничем не отличался от других посетителей бани, за исключением красных глаз. Еще один пьяница, сразу определил Филитов. – Значит, вы были на войне?

– Да, в бронетанковых войсках. Последний снаряд из немецкого танка накрыл меня, но я успел прикончить его, в битве на Курской дуге.

– Мой отец воевал там – он служил в Седьмой гвардейской армии под командованием Конева.