Женщину в глубокой тайне доставили в Кривые Дорожки, Никто из живущих в городе не знал о ее местонахождении. Леанна Батчер словно исчезла с лица земли. Лишь так можно было защитить ее от нечисти. Ни одна больница с этим не справилась бы.

И вот теперь она умирала в полном одиночестве. У двери в комнату, где она лежала, день и ночь дежурили часовые. Изредка к ней заглядывал врач. И только. Лишь Кэтлин Беннет, движимая состраданием, часами просиживала у ее постели. Сердце взбалмошной и неустрашимой Кэтлин при виде умирающей неизменно преисполнялось глубокой печали. Она мысленно повторяла строчки того рокового письма и тяжело вздыхала. «Ну почему ты не бросила своего противного мужа? Почему не распорядилась своей жизнью иначе? Ведь ты могла бы быть счастлива! А вместо этого тебя сломали, как куклу!» Кэтлин казалось, что за эти дни она успела хорошо узнать Леанну и привязаться к ней. Женщины не обменялись ни одним словом, и тем не менее Кэтлин без труда читала историю этой ничем не примечательной, безотрадной жизни в тонких чертах лица несчастной обреченной, в едва заметных морщинах возле ее бескровных губ, ей о многом рассказали поношенные одежды Леанны — простое черное платье и дешевый капор. Кэтлин то и дело перечитывала любовное письмо — последнее в жизни миссис Батчер, и всякий раз при этом сердце ее сжималось от жалости. Для всех, кто был посвящен в тайну убийств «зеленых флажков», Леанна Батчер стала теперь самой значительной персоной на всем белом свете. Отсрочка ее смерти давала им возможность позаботиться о собственной безопасности. И лишь одна Кэтлин сострадала самой Леанне и горевала о ее близкой безвременной кончине.

«Какие все-таки люди безжалостные, себялюбивые создания, — с горечью размышляла она. — Собственные амбиции, достаток и покой для них превыше всего. Все горожане как один займутся поутру своими делами, не ведая, что лишь благодаря тому, что в этой женщине продолжает теплиться жизнь, их жизни продлятся еще на несколько часов или на целые сутки. Но и тем, кому все известно, наплевать на нее. Для них важно только, чтобы ее сердце продолжало биться. И если она никогда не придет в себя, не сможет шевельнуться, однако видимость жизни в ней сохранится, их это вполне устроит».

Порой Кэтлин ловила себя на том, что ненавидит город. Заводы, отравляющие воздух, бесконечная череда дурацких изобретений и усовершенствований, рост преступности, грубость и резкость во всем… таков был облик Века Разума, века торжества научной мысли. Груды отбросов, копоть, и дух стяжательства, всепоглощающей, безграничной жажды обогащения. Убийства, подлость, ненависть. Заводы производили товары, которые приносили прибыль, бизнесмены умело размещали эту прибыль, и это обогащало их еще больше. За жизнь такой вот ничтожной Леанны Батчер никто из них и шиллинга бы не дал. Их миллионы, таких как она, готовых сутки напролет упаковывать консервные банки в картонные коробки, стоять у ткацких станков, размешивать щелок в огромных чанах. Кэтлин с тоской обращала мысленный взор к тем временам, о которых она читала в книгах, когда люди обитали в деревнях и маленьких городках, честно зарабатывали на жизнь и довольствовались малым. Когда после тяжелого трудового дня они мирно беседовали у теплого очага, и заботились друг о друге, и умели радоваться жизни. И только аристократы ломали головы, как бы истребить соседей и завладеть их землями.

«Такой безмятежной жизни, может, и вовсе никогда не было, — говорила она себе. — Разве что в сказках». Но неужели нельзя хотя бы помечтать? О мире, который был бы совсем не похож на этот, бездушный, изобилующий отбросами всякого толка и разбора, переполненный самыми низменными человеческими страстями. О мире, где нет нечисти.

Не выпуская из своей ладони руку Леанны Батчер — тонкую, влажную, холодную как лед, Кэтлин в сотый раз прочитала ей вслух письмо. Она надеялась, что несчастная улавливает смысл ее слов и чувствует, что хоть кому-то она не безразлична. Она знала, что Леанна уходит, что тонкая нить ее жизни прервется с минуты на минуту. Кэтлин дочитала письмо, свернула его и спрятала в конверт. И подняла глаза к потолку, словно надеясь сквозь него увидеть сумеречное небо. Ей было горько и страшно, страшно как никогда. Что будет с ними, когда разверзнется тьма? Чем они смогут этому помешать?

Все так же сжимая в ладони руку Леанны, она внезапно почувствовала, что душа последней из жертв «зеленых флажков» покинула бренное тело.

Предзнаменования

Ночной кошмар

Первый день тьмы

На Лондон медленно нисходила неотвратимая беда. Настало утро, мелкий дождик уныло поливал грязные улицы, тонувшие в ненастном сумраке. Горожане, как всегда, засобирались на службу — водители трамваев, булочники, каменщики и адвокаты. Те же, кто работал по ночам, отправились на отдых — проститутки, шулера, содержатели опиумных притонов в районе доков. Ночная смена уступила место утренней, все шло как обычно, город даже не подозревал о том ужасе, который вот-вот должен был его поглотить. Лишь самые невинные души и те, кто был от природы наделен повышенной восприимчивостью, ясно почувствовали, что произошло. Все до единого младенцы в Лондоне надрывались от крика. Хироманты и предсказатели — точнее, те из них, кто и вправду обладал даром предвидения, — закрыли свои салоны и затворились в домах. Выли собаки, истошно мяукали кошки, и всем казалось странным, что эта чудовищная какофония звуков, несшаяся с окраин, была слышна даже в центре города.

Первыми приближение тьмы заметили в Маргейте. С запада дул сильный бриз, и дождевые струи лились на землю косо. Но почему тогда огромная черная туча летит на запад, против ветра, по направлению к Лондону? Подобные же явления наблюдались к северу и к югу от столицы, где облака неторопливо скользили в сторону Лондона, двигаясь перпендикулярно потоку ветра.

В середине дня разразилась буря. Дождь усилился, с неба на город одна за другой низвергались молнии, сопровождавшиеся оглушительными раскатами грома. Вода лилась на улицы сплошным потоком, и лишь немногие разглядели сквозь пелену воды сгустившиеся на небе тучи и обратили внимание, что серая масса в вышине начала медленно вращаться.

Это необыкновенное явление во всем его чудовищном масштабе можно было бы обозреть лишь с очень значительной высоты. Если бы какому-нибудь смельчаку удалось подняться на воздушном шаре в стратосферу, в те ее слои, где никому еще не довелось побывать, то взору его представилось бы невероятное зрелище. Вся территория Британских островов была укрыта облаками, что было обычным явлением для данного времени года. Но никогда еще облака не вели себя так странно. Создавалось впечатление, что Лондон всасывает в себя эти мрачные слоистые тучи, которые спускаются к нему, медленно закручиваясь в спираль. Невероятно огромные серые массы устремлялись вниз, вращаясь, словно водоворот. Лондон находился в центре гигантской облачной воронки. В центре беснующегося урагана.

После полудня, пожалуй, одни только закоренелые скептики, нипочем не желавшие поверить в осуществимость невероятного, не чувствовали изнуряющей тяжести, тревоги и беспокойства, которые исподволь и незаметно, словно дым, затуманили души остальных. Безошибочный инстинкт подсказал большинству лондонцев, что вокруг происходит нечто неестественное и необъяснимое. У многих от этих смутных предчувствий мороз пробегал по коже и руки начинали непроизвольно дрожать. Женщины украдкой поверяли друг другу свои тревоги и опасения. Мужчины молчали.