Гест с охотниками оказались ближе, чем думала Айна. Сири сказал, что они, наверное, уже возвращались обратно. Он привел Айну в рощу с густым подлеском на самом краю болот. Там Айне поначалу, как обычно, пришлось пережить странный миг, когда кажется, будто никого здесь нет. Потом из кустов поднялся пес и уставился на них, виляя хвостом. Тогда в глазах у Айны прояснилось, и она различила повсюду спящих под одеялами охотников — одеяла так сливались с цветом земли и травы, что разглядеть их было не легче, чем бурую бабочку на древесной коре.

— Отец! — позвал Сири.

Когда Гест сел, сонно вытряхивая из золотой бороды сухие листочки, детям на мгновение показалось, что он стал неестественно маленьким. После того как они провели день среди великанов, даже открытое румяное лицо Геста показалось небольшим и тонким. Гест заморгал на детей яркими синими глазами — он никак не ожидал, что его разбудят среди бела дня после утомительной ночной охоты, и даже немного рассердился. Айна поняла, что и не догадывалась, как сильно она его любит. Она бросилась ему на шею и разрыдалась.

— Ой, папа! Ужас что творится!

Они с Сири принялись все рассказывать, перекрикивая друг друга. Кругом поднимались охотники, недовольные и заспанные. Зубы у Ондо стучали. Орбан все твердил: «Бановы косточки! Так не пойдет!» А Банот привстал на одно колено, чтобы поглядеть на Геста со значением.

— А говорили, что на тебя нападать не будут.

— Да, — сказал Гест. — Один наш знакомец слишком умничает. А где Гейр? Не понимаю, куда подевался Гейр.

— Да наверняка прячется за каким-нибудь великаном, — заявил Ондо.

Айна и Сири объяснили, что Гейр вместе с Джералдом отправился к доригам и забрал с собой гривну.

— Представляешь, отец, у Гейра оказался Дар Непрошеного Прозрения! Он заранее знал, что на ней лежит проклятие!

Гест поднялся на ноги. Он явно был крайне встревожен.

— Сам знаю! — раздраженно заметил он. — Гейр меня предупреждал. Как же вы его отпустили? Вот выдумал тоже!

Ондо было нечего сказать, и он был вынужден удовлетвориться тем, что принял надменный вид. А Орбан сказал:

— Разговоры с доригами никогда не приводят ни к чему хорошему. Хороший дориг — мертвый дориг. Но я всегда считал, Гест, что мальчик со странностями.

— Да замолчи ты! — зарычал Гест, развернувшись к Орбану. — Ничего бы не случилось, если бы ты не убил брата царя доригов!

Со стороны большинства отхолмцев послышался ошарашенный и возмущенный шепоток.

— Ради гривны, на которой лежало проклятие, — добавил Гест.

Шепоток утих, потому что все увидели, как лицо Орбана приобрело странноватый желтый оттенок.

— Кто тебе сказал? — спросил Орбан. — Адара дала клятву…

— Адара слово сдержала. Царь сказал мне об этом сам, — ответил Гест. — Всем собираться. Сворачиваем дневку. Добычу оставляем здесь. — Он поднял свое одеяло и сложил его. — Быстро. Надо идти в Гарлесье.

— Правильно, — согласился Орбан, неубедительно попытавшись вести себя как ни в чем не бывало. — Перебьем проклятых доригов, сколько сможем!

— Да нет же, нет! — взвился Гест. — Хотя если ты так уж хочешь, чтобы Касте перерезали горло, тогда конечно.

Все кругом уже лихорадочно сворачивали одеяла и затягивали ремни на сумках. Гест крикнул — громко, чтобы все слышали:

— Если хоть кто-то из вас поднимет руку на дорига, я скажу такие слова, что они его и в могиле догонят! Идем! Сумки сложить можно и на ходу.

Тетя Мэри сидела на кухне и в четвертый раз перечитывала записку Джералда. В доме было так тихо и пусто, как не бывало на ее памяти уже многие годы. Наверное, Джералда пригласили обедать к какому-нибудь приятелю, эти трое странных маленьких детишек ушли восвояси, даже и не подумав предупредить ее, а братец все скачет по Низинам с мистером Клейбери, а ведь мог бы и вспомнить, что уже пора за стол! Какие все легкомысленные! Тетя Мэри ни на минутку не поверила, что те трое детишек вернутся ее поблагодарить, как говорилось в записке Джералда. Мало того, к вящей досаде тети Мэри, возле дома по-прежнему болталась эта громадная толстуха Бренда, хрустя щебенкой и пыхтя, словно овца-астматичка. Что же она все не уходит домой?

Как раз в этот миг Бренда сунула голову в заднюю дверь.

— Мисс Мастерфилд, а Джералд еще не вернулся?

— Нет, не вернулся! Уйдешь ты когда-нибудь или нет? — взорвалась тетя Мэри и добавила, чтобы не показаться грубой: — Лапочка.

Бренда захлопнула дверь, не сказав ни слова. В ту же секунду кто-то постучал в парадную дверь. Тетя Мэри со вздохом поднялась и пошла открывать.

На пороге в луже воды стоял ребенок — такой худенький, каких тете Мэри и видеть не приходилось. На ребенке был какой-то странный костюм для подводного плавания. Мальчик это был или девочка, тетя Мэри не поняла — с теперешними модами и не разберешь, подумала она, — но тем не менее она внимательно оглядела дитя в поисках хоть какого-то намека. Дитя было ужасно бледное, а глаза, в которые она заглянула, оказались темно-янтарного цвета — прямо как у козы, подумала тетя Мэри.

— Боже мой! — слабым голосом сказала она ребенку.

— Извините, нельзя ли мне увидеть Бренду? — взволнованно спросило странное дитя. Голос у него был весьма своеобразный — какой-то шелестящий.

— Бренда здесь не живет, — сказала тетя Мэри. — Лапочка.

Дитя так огорчилось, что тетя Мэри едва ли не обрадовалась, когда из-за угла перепуганной ломовой лошадью выбежала Бренда и заорала:

— Халла! Что случилось? Где Джералд?

Тетя Мэри не относилась к самым отзывчивым из великанш, однако в поведении девочек было что-то такое, отчего она, начав захлопывать парадную дверь, замерла на середине и спросила:

— Что-то случилось?

Странная девочка бесстрастно поглядела на нее.

— Нет-нет. Мне просто нужно кое-что спросить у Бренды.

А Бренда, растянув губы в широкой притворной улыбке, добавила:

— Ничего не случилось, совсем-совсем ничего.

Тетя Мэри захлопнула парадную дверь с чувством легкого беспокойства. А потом, поскольку она не относилась к тем великаншам, с которыми что-то случается, она отправилась в постель с мигренью, недоумевая, почему это в доме вдруг стало так спокойно.

Между тем на крыльце Бренда ухватила Халлу за скользкий локоть и потащила ее через мост и дальше, на щебенку, где их никто не мог подслушать.

— Ну что, Халла?

— Хафни, — убитым голосом объяснила Халла. — Я принесла его сюда. Его маме я ничего не сказала — испугалась. Об отце и думать нечего. Так что тебе придется мне помогать.

Бренда в ужасе и изумлении глядела, как Халла расстегивает серебристую куртку и достает оттуда что-то меховое. Она протянула это «что-то» Бренде на двух узких белых ладонях.