— Ты не оставляешь мне выбора, — проговорила она, глядя в сторону. — Я не могу лишать тебя твоей семьи, потому что знаю, что моя отправится со мной куда угодно. Я не вправе лишать тебя всего имущества, когда сама лишаюсь столь немногого. Я вообще, наверное, выгляжу последней дурой, отказывая тебе. Но я не дура. Я просто не могу поверить, что именно этого ты хочешь. Что это будет правильно.

— Черт возьми, Эвелин! Позволь мне решать за себя! Неужели ты лучше меня знаешь, что для меня лучше, а что нет?

Вот теперь она понимала его. И резко повернулась к нему.

— Два месяца назад ты клялся, что никогда не женишься! Откуда мне знать — может, через два месяца ты опять скажешь то же самое?

— Два месяца назад я пытался держаться от тебя подальше! У меня не получилось. Но сейчас я не отступлю. Как ты себе это представляешь? Я спокойно уплыву и через день забуду, что тебе нужно платить штраф или идти в тюрьму, а может быть, воспитывать моего ребенка?.. Нет, выбор уже сделан. Давным-давно…

— Алекс!

Эвелин глянула на Хэмптона с таким ужасом, что тому стало не по себе. Даже граф поднялся из-за стола.

— Ребенок? Если речь идет о ребенке, тогда разговор окончен. Назначайте дату венчания, а разногласия будем устранять потом.

— Через неделю, — объявил Алекс, не глядя на Эвелин. Его лицо словно окаменело в непоколебимой решимости.

А Эвелин вдруг ощутила, как, будто освобождаясь, что-то странное задрожало глубоко внутри. Она на самом деле хотела выйти за него замуж. Она сама не верила себе, но сейчас, глядя на решительно выдвинутый подбородок Алекса, ловя что-то в хмуром выражении лица, знала, что никогда не смогла бы сказать ему «нет». Думала, что он первый отступит. Но ошиблась.

И все же она не собиралась сдаваться так легко. Пусть не думает, что теперь она будет подчиняться во всем. И это нужно прояснить прямо сейчас.

— Но я предупреждала, тебе придется тащить меня на веревке.

Глаза у Алекса блеснули.

— Неделю назад, помнится, требовалось гнать тебя каленым железом. Может, через неделю будет достаточно просто тащить за волосы…

— Если у тебя самого к тому времени останутся волосы! Не думай, что, когда мы поженимся, я начну исполнять все твои приказы! Усвой это сразу.

— А ты усвой, что, когда мы поженимся, я буду учить тебя так, как привык учить непокорных маленьких дряней — хлыстом!..

Граф не без удовольствия слушал виртуозные пассажи. Сам недавно женившись во второй раз, он знал, что не всегда стоит верить словам. Гораздо важнее то, что скрывается за ними. И сейчас, глядя на эту пару, «любовное воркование» которой могло бы свести с ума постороннего человека, граф лишь покачал головой и тихонько вышел из комнаты.

В гостиной он столкнулся со встревоженной матерью Эвелин, которая нервно сжимала руки, слушая доносившиеся из-за двери голоса. Она бросила взгляд в сторону двери, а граф сокрушенно покачал головой.

— Как вы до сих пор не сошли с ними с ума?.. Я не встречал более упрямого и необузданного человека, чем Алекс. Но теперь, чувствую, он нашел себе достойную соперницу.

Однако из-за двери уже доносилось хихиканье и смешки. Аманда попыталась улыбнуться.

— Пока не начнут спорить, они очень хорошо друг к другу относятся. Нужно просто подержать их до свадьбы порознь.

Она кивнула на дверь, за которой воцарилась тишина.

Грэнвилл поднял бровь, обдумывая ее слова, потом припомнил, что сказал Алекс. Он не дал бы и полпенса за то, что кому-то удастся держать этих голубков порознь. Затем улыбка раздвинула его губы, и он предложил вдове руку.

— Думаю, пора заниматься приготовлениями к свадьбе. И боюсь, заниматься придется нам. Начнем прямо сейчас?

Не очень обширная гостиная в доме Веллиигтонов была переполнена женщинами, разодетыми в нарядные платья, отделанные лучшими кружевами и лентами. Все они хихикали, суетились и без конца давали советы невесте. Мужчины дрейфовали между гостиной и заново отделанной студией, где подогревались портвейном и спорили о политике. На последнюю вечеринку накануне венчания были приглашены только самые близкие люди, и, в общем-то, на взгляд англичанина, здесь явно не хватало пудры на париках, изысканных шелков и парижских ароматов.

Алекс стоял прислонившись к книжным полкам и рассеянно потягивал вино из стакана. Он не был расположен к разговорам и время от времени с тревогой прислушивался к взрывам женского хохота в соседней комнате. Последняя неделя стала для него сущим адом. Он и сейчас не был уверен, что перед самым венчанием Эвелин не исчезнет бесследно, средь грома и молний.

Раздались веселые аккорды спинета, и у Алекса появилась причина уйти. Когда он извинялся и раскланивался перед мужской частью компании, те понимающе кивали. Музыка звала танцевать, и вокруг было полно хорошеньких женщин — выбирай любую.

Но та, которую хотел выбрать Алекс, уже исчезала в направлении кухни. Эвелин глянула удивленно, когда он догнал ее и взял за локоть. Она улыбнулась и поставила свою чашку на стол.

— Я думала, еще кто-то с ценными советами насчет первой брачной ночи… Ох и наслушалась я их сегодня! Но, думаю, что выглядела недостаточно смущенной, и они как-то странно переглядывались. На щеках румянца маловато…

Алекс почувствовал громадное облегчение. Наконец-то она заговорила о свадьбе. У него закружилась голова, да, признаться, и портвейна от волнения он употребил немало. С лукавой улыбкой он увлек ее к двери.

— Румянец — это просто. Сейчас восстановим, я всегда с удовольствием.

Ночь выдалась морозной, но они были тепло одеты и, разгоряченные волнением, не чувствовали холода. К спинету присоединилась скрипка. В небольшой гостиной хватало места лишь для нескольких пар. Скоро их хватятся. Но пока время было. Алекс поднял Эвелин на руки и в каком-то диком восторге закружил ее в прозрачном ледяном воздухе, слушая радостный смех.

Ему было так хорошо с ней, он чувствовал себя таким мужественным и сильным! Его рука сжимала талию Эвелин, почти не давая ей дышать. Он кружился все быстрее, смеясь и вдыхая аромат ее волос. Это был последний день их свободы. Завтра они станут мужем и женой.

Эвелин, такая легкая и податливая, в его руках выглядела гибкой тростинкой, и Алекса переполняла музыка, которая, казалось, звучала в ней. Невозможно было согнать с лица глупую улыбку, когда он вглядывался в блестящие, совершенно фиолетовые глаза, гладил развевающееся каштановое облако волос.

У него было немало женщин: загадочных брюнеток, с изогнутыми бровями и знойными поцелуями, миниатюрных блондинок с мягкими губами, развратных любительниц острых ощущений. Но всех этих ощущений ему хватало на несколько часов. А эта не только отличалась от всех прочих. Это была его женщина! Невозможно поверить, что он встретил умную, красивую женщину, которая согласилась выйти за него замуж, зная о его прошлом. Он не заслужил такого. И в глубине души постоянно боялся, что кто-то вдруг отнимет ее. Но в этот момент он испытывал только радость.