как давеча Хэм, «рассечь» направленную на меня магию — все силы уходят на то, чтобы сдержать напор.

А враг всё давил и давил. Сопротивление ослабевало. Тело отказывалось бороться. Казалось, ещё пара ударов сердца, и на меня навалится вечная тьма, спасения нет, никто не придёт на помощь…

Помощь всё же пришла. Правда, совсем не такая, на какую надеялся.

Меня неожиданно окатило водой, как будто целое ведро вылили на башку. И тут же — опали оковы, разошлись стягивающие магию скрепы. Давящий обруч исчез. Взметнулся клинок, через неуловимо короткий миг слетела с плеч голова противника. Рухнуло мёртвое тело. Звякнул о камень выпавший из вражеских рук кинжал. На песок брызнуло ярко-алым.

Я устало прикрыл глаза, затем глубоко вдохнул и, стряхнув с лезвия кровь, бросил меч в ножны.

А в следующую секунду меня словно током пробило. Молнией-мыслью. Осознанием непоправимого.

Герасим! Что ж я наделал, урод!

Боец лежал, раскинув руки. Меч он так и не выпустил, упал вместе с ним, пальцы разжались уже на земле. Я только сейчас заметил, что глаза у Герасима светло-серые, как облака в пасмурный полдень. Они, не мигая, смотрели в рассветное небо, слегка удивлённо, с навечно застывшим в зрачках вопросом: «Как?!»

Ответ на него я теперь знал.

Это и вправду была ловушка. Ловушка на мага. И если бы не Герасим, я бы в неё обязательно угодил. Но он спас меня. Ценой своей жизни подарил мне пару поистине драгоценных мгновений.

Насир выпрыгнул в окно в одном сапоге. Мне это тогда показалось смешным: типа, так торопился, что аж обувку по дорогое посеял. И в итоге, вместо того, чтобы тщательно обыскать гада, махнул рукой на все правила. Ну какую опасность может для нас представлять этот жалкий, обезоруженный, дрожащий от страха придурок?

А на деле выходит, придурок не он, а я. Ему не повезло только в том, что за собственностью я пришел не один. Сначала мы грохнули Ханка, потом порешили всех, кто на территории, и вот, когда жареный петух уже клюнул, десятник таки решил перейти к плану Б: живьём захватить противника не получилось, значит, его надо убить. Поэтому: нож — в сапог, кристалл-накопитель на шею, меч — уронить, самому «сдаться», изобразить беспомощность и — кончить дело одним ударом.

Этот «один удар» принял на себя Герасим. До меня нукер попросту не дотягивался. А если бы и решил это сделать, наш боец его бы сразу прикончил. Вот почему противник сперва полоснул кинжалом Герасима и лишь затем шандарахнул магией в главную цель. Времени, чтобы применить заговорённое оружие ещё раз, у него не было — я бы достал клинок, а что кинжал против меча не катит, знают даже «блондинки».

Все эти предположения и догадки промелькнули у меня в голове за долю секунды, после чего взгляд снова упал на лежащего на земле бойца.

Что? Что я мог сделать?

Правильный ответ: ничего.

Но с другой стороны…

Я опустился на колени возле Герасима и попытался сосредоточиться.

Сказать, что было тяжело, значит ничего не сказать.

Часы стали прямо-таки ледяными. Капля за каплей они вытягивали из меня остатки магии. А потом отдавали обратно, в кончики пальцев, откуда она стекала на рану словно тягучий сироп. Края раны потихоньку затягивались и… раскрывались по-новой, едва прерывался восстанавливающий плоть поток. Но я всё равно лил и лил живительную энергию на страшный разрез, оставленный нукерским кинжалом. Голова тяжелела с каждой секундой. Шум в ушах уже перешёл в противный тоненький визг, как будто кто-то пробовал просверлить дрелью виски. Я больше не чувствовал тела, оно словно исчезло, жили лишь пальцы, да пульсирующая боль в мозгу не давала полностью отключиться.

Эх! Если бы не моя самонадеянность… когда тратил заёмную силу на ерунду, обманку, мираж… Болван, гад, осёл! Ну же! Давай! Докажи, что ты можешь!..

Нет. Не могу. Не способен. Не способен вернуть погибшего. Погибшего за меня. Вместо меня… Я вообще… ни на что не спо-со-бен!..

— Не стоит, сир, — на плечо легла чья-то ладонь. — Его уже не вернёшь.

Я с трудом вышел из забытья. Бессильно уронил руки. Перед глазами плыло. Герасимлежал всё так же. Только выглядел он сейчас каким-то… умиротворённым что ли? Словно устал и просто прилёг отдохнуть. И длинная рана от живота до груди уже не казалась такой безобразной. Она больше напоминала старый сглаженный временем шрам, который привычен и на который не обращаешь внимания.

— Двадцать лет с ним знаком… был, — вздохнул Анисим, присаживаясь на корточки возле умершего и аккуратно закрывая ему глаза. — Эх, Герыч, Герыч… В самовоз бы тебя отнести, а то в этом гадюшнике…

Он привстал и начал оглядываться, словно искал помощника.

Я попробовал приподняться, но тут же плюхнулся на пятую точку. Банально сил не хватило.

— Сидите, милорд. Мы сами.

Подошедший Чекан подхватил погибшего за ноги, Анисим за руки, и они потащили его к машине. На труп нукера никто и не глянул.

Я прикрыл веки и вновь, чтобы хоть как-то унять-обмануть терзающую душу совесть, принялся костерить себя на все лады. Это было легче всего, но, как бы я себя ни ругал, мысли о собственной никудышности становились всё явственнее, всё отчётливей. Ну какой, к едрене, из меня командир?! Какой нафиг Владетель?! Сопляк, пустышка, кретин… Я один во всём виноват…

— Не надо себя винить, — кто-то присел рядом и мягко обнял за плечи. — Ты всё равно бы не смог. Никто и никогда не оживлял мёртвых. Даже Великий Дракон.

Я отвернулся от Лары. Женщина не должна видеть, как плачет мужчина.

— Вась, перестань, — Лариса возвысила голос. — Все мы когда-нибудь ошибаемся. Это жизнь.

Да. Похоже, она права. Это действительно жизнь. Просто жизнь.

Но — всё равно. Пусть я и знал Герасима меньше суток, но как же, блин, тяжело. Ведь это он меня спас. Он умер из-за меня, а не я за него.

— Я тоже не поняла, что он маг, — продолжила Лейка. — Думала, обычный десятник…

— Это ты меня водой облила? — перебил я её.

— Я. Он хотел лишить тебя воздуха. Обычный приём. А воздушную магию проще всего перебить водной, они у нас антагонисты. Вот я и… извини, короче.

— За что?

— За то, что вода холодная.

Я невольно улыбнулся.

Шутка, конечно, простая, но… Лариса у меня молодец. Всё-таки привела в чувство рефлексирующего «жениха».

И это правильно.

Хватит страдать. Дело прежде всего.

Глава 12

Кузьму и Фрола мы нашли там, где и предполагали — в сарае.