После часа блужданий Доброшка был вынужден признаться себе, что заблудился окончательно. От обилия бревенчатых стен рябило в глазах. «Язык до Киева доведет», – вспомнил он матушкину присказку. Попытался спросить дорогу у прохожих, но те, выслушав его вопрос и подивившись северному выговору, лишь пожимали плечами: на княжеском холме не нашлось человека, который был знал небогатый постоялый двор на Подоле, почти на самой его окраине. Да и названия у постоялого двора не было – просто двор, и все.

Тогда Доброшка решил искать по-другому – для начала спуститься к реке. Миновал мощную башню княжьего города, спустился вниз. Тропинка вывела его на берег. Солнце уже перевалило за горизонт. Он шагал по деревянным мостовым киевского Подола. Из-за высоких заборов тянуло вкусными домашними запахами, кудахтали куры, мычали коровы, где-то мужик колол дрова. Доброшка прошел мимо кузни, откуда раздавался мелодичный железный звон и не менее звонкие команды мастера молотобойцу. И снова улицы, снова заборы, из-за которых можно было разглядеть только крыши изб, украшенные резными коньками.

Дворы тут были устроены чудно и как-то не по-людски. Домов было много, и стояли они тесно, но отгораживались друг от друга высоченными заборами. На улицах совсем не было деревьев – лишь чахлая травка пробивалась сквозь деревянные плахи мостовой. То ли дело Летославец! Там люди друг от друга как от ворога за высокими тынами не прятались.

Впрочем, запахи и звуки здесь, на Подоле, витали знакомые, домашние. Где-то пекли хлеб, дух стоял такой, что у Доброшки заурчало в животе. Чего бы он только не дал, чтобы оказаться дома, на широкой лавке у печки, с матушкой и батюшкой, с братом и сестричкой за семейным столом!

Эх, как они там? Все ли у них хорошо?

Вдруг спокойное течение мыслей было прервано любопытной картиной, привлекшей внимание уже целой толпы зевак. Вооруженные люди, при кольчугах, сияющих начищенной сталью шлемах и мечах, стояли у высоких ворот какого-то ничем не примечательного двора. Самый здоровый из них, с серебряной гривной на шее, по-видимому командир, что есть мочи бил латной рукавицей по дубовым створкам. Ворота сотрясались, как от удара тарана, однако обитатели двора открывать не спешили.

Но в конце концов из-за ворот послышался голос хозяина и звук вынимаемого засова. Доброшка уже хотел идти дальше, как вдруг из начавших расходиться створок в самую гущу княжеских воев и зевак выпрыгнул огромный иссиня-черный разъяренный конь с не менее разъяренным всадником. Волосы всадника развивались по ветру и были не менее черны, чем вороная грива коня. Хоть Доброшка видел «князя» Ворона лишь раз, не узнать было невозможно – это был вождь лесных людей, правитель никому здесь не известного Китежа.

Огромные, кованные железом копыта вздыбились над толпой. Народ бросился врассыпную.

Стоявшие у ворот пешие воины пригнулись, но не побежали, а старший даже начал заносить для удара копье, но ударить не успел. В руках Ворона серебристой молнией блеснул меч – удар пришелся плашмя по правому плечу нападавшего, но этого хватило. Тот выронил копье и с диким криком упал в придорожную пыль. А Ворон, подстегнув коня, помчался по городским мостовым. Кованое железо копыт выбивало из деревянных плах целые фонтаны щепок. Пара мгновений – и всадник исчез за поворотом. Толпа зевак схлынула, княжеские вои бросились к командиру, который лежал в пыли, ухватившись за ушибленное плечо.

– Догнать! – превозмогая боль в сломанной ключице, проскрипел главный стражник. Пара воев, лязгая амуницией, бросились вслед умчавшемуся всаднику. Но где там! Отягощенные кольчугами, тяжелыми мечами и длинными копьями, они топали так медленно, что бессмысленность этой погони стала сразу ясна всем, включая их самих.

Спустя мгновение нашелся и Доброшка. Неожиданное появление Ворона, пропавшие измарагды, притороченный к седлу мешок… Его нельзя было упустить, ведь измарагды покрал именно он – больше некому. Мысль эта подкинула отрока в воздух, как тетива толкает стрелу из арбалета. Он вскочил и помчался вслед удаляющемуся топоту копыт.

Легконогий Доброшка быстро обогнал лениво бегущих воев, но за беглецом угнаться было непросто. Конечно, в чистом поле конь не оставит человеку ни малейшего шанса, но в тесных проулках киевского Подола соревнование мальчишки с конем выглядело не так безнадежно. Как незадолго до того плутал сам Доброшка, так теперь по тупиковым проулкам метался на своем яром коне Ворон. Из-под ног скакуна с возмущенным квохтаньем разлетались мирно клевавшие что-то на мостовых куры, испуганная баба, несшая коромысло с полными ведрами, с оханьем плюхнулась на толстый зад, расплескав воду.

Доброшка часто терял беглеца из виду, но его вели вперед звук копыт и свежие отметины на деревянной мостовой.

Вдруг неожиданно лабиринт узких деревянных улочек сменился ровным широким спуском, ведшим к кирпичной крепостной башне, в проеме которой блестела речная вода. Всадник устремился вниз и стал стремительно удаляться. Доброшка из последних сил добавил ходу. Но по прямой конь мчался как ветер. Ворота башни по мирному времени были открыты. Доброшке оставалось до ворот еще не меньше трехсот саженей, а черный всадник мелькнул на фоне серебристой речной зыби – и исчез за поворотом.

Когда Доброшка выбежал из ворот, вороной конь уже мирно пощипывал чахлую придорожную травку. Самого китежского князя нигде не было видно. Не было и мешка.

Запыхавшийся Доброшка вынужден был признаться самому себе, что Ворона он упустил. Что бы стал делать колохолмский отрок, у которого из оружия был только нож не более двух пядей в длину, против китежского князя с саженным мечом, сам отрок даже не задумывался.

Однако не бывает худа без добра – погоня вывела Доброшку на знакомую пристань. Мужики таскали мешки с поклажей. Здесь на ладью, а там с ладьи. Недалеко на воде мирно покачивались грозный варяжский драккар и чудной греческий дромон. Найти дорогу до дому отсюда труда не составляло.

У ворот постоялого двора Доброшку встретила хмурая Белка:

– Ты куда исчез?

– Да я, понимаешь, – Доброшка смущенно почесал затылок, – нужно мне было… отлить. А вернулся – калитка закрыта.

– Ну что ж, молодец, – Белка презрительно фыркнула, – выходит, проотливал ты княжеский пир. А я, между прочим, с князем нашим Ярославом Мудрым за одним столом сидела.

– Да ну, врешь поди.

– Сам ты врешь. Вот как тебя видела – руку протяни.

Белка резко повернулась и пошла к дому. Доброшка хотел было расстроиться, но рассудил про себя, что терпеть он все равно уже больше не мог. И пир княжеский, да хоть царский, был бы ему совсем не в радость. Хотя, конечно, жаль, что так получилось. Было бы о чем батюшке с матушкой рассказать… Ну да ладно. Зато он тоже время не зря провел – он точно знает, кто измарагды покрал. Доброшка уверенно зашагал вслед за Белкой.

Илья встретил его хмурым взглядом.

– Вот и пришла наша пропажа, поглядите-ка.

– Да мне на двор нужно было, сил не было терпеть!