— Спрашиваю, — отозвался Назаров, невольно начиная ему сочувствовать и жалея уже о том, что не сдержался и набил Геральду морду. — Почему, Гера?

— Да потому что мне позвонил какой-то мудак и потребовал денег… Очень много денег в обмен на их жизни! Я даже не понял сразу, что он не шутит. Подумал, что это какой-то дурацкий розыгрыш. Разве это может быть правдой, Назаров?! То, что мой сын и моя жена, пускай бывшая, находятся в заложниках!!! Такое могло быть с кем угодно, только не со мной! Я сотни раз слышал о таком по телевизору, читал в газетах, но никогда и подумать не мог, что это может случиться со мной! С моим сыном… Данила… Он же малыш совсем, как же можно было его так… пугать. А вдруг!.. А вдруг они его били, Саня??? Вдруг били?! Он же ребенок еще совсем! У него же лопатки торчат, как крылышки у цыпленка… Больно вот здесь, Назаров, так больно… — Геральд пару раз с силой ударил себя кулаком в грудь и судорожно стиснул дрожащие губы. — Я все продам, Саня! Все!!! Останусь, в чем есть, лишь бы с ними ничего не случилось… Как ты считаешь, им можно верить? Похитителям можно верить? Они их не убьют?!

Что Назаров мог ему ответить?! То, что нужно только верить и все тогда будет хорошо?!

Нет, это были не те слова. Совсем не те… Это дерьмо, а не слова. Они ничего не выражали: ни правды, ни истинной сути этого огромного горя. Такого огромного, что его было много даже им на двоих, таких крепких и сильных на вид мужиков. Оно ломало их — это мерзкое горе. Выламывало им кости, рвало на части душу, дробило мозг на сотни мелких несбыточных надежд, что вдруг все и правда будет хорошо… И они еще к ним вернутся…

— В семи случаях из десяти заложники погибают, — обронил Назаров, почти упав на стул напротив Геральда и по его примеру сжимая голову руками. — Никакие спецслужбы, никакие оперативные формирования не помогают, если похитители заведомо решили их убить. Что, кроме денег, от тебя хотели? Наверняка чтобы ни о какой милиции речи не было?

— Ты знаешь… — Геральд на мгновение оторвался от тупого созерцания столешницы и вполне осмысленным взглядом посмотрел на Назарова, но в глазах его по-прежнему плавали слезы. — Почему-то речь шла только о тебе. Словно ты являешься воплощением всего милицейского зла… Так и было сказано, чтобы я держался от тебя подальше. Шаг, говорит, в сторону, расстрел на месте…

— Кто звонил?

— А мне не представились! — зло фыркнул Геральд, сгреб со стола сильно помятую пачку «Парламента» и нервно закурил.

— Я понимаю, что тебе не представлялись. Я интересуюсь, кем звонивший был — мужчиной или женщиной? — терпеливо пояснил Назаров, решив, что не тот сейчас случай, чтобы снова кричать на Хитца.

— Мужчина. Мужчина… голос достаточно молодой. Не звонкий, нет. Скорее даже глуховатый… И знаешь, что он мне сказал?! — Геральд встрепенулся, роняя пепел на стол и неуклюже смахивая его на ковер. — Что я должен целовать ему ноги за то, что они живы! Я еще спросил, а что, должно было быть по-другому? А он мне: их давно уже списали со счетов. Точно так и сказал… И дал мне сроку неделю. А я не успеваю! Не успеваю, Назаров!!! Что делать??? Он же их… Он же их убьет… А как жить потом с этим! Знать, что мог спасти и не сумел…

Геральд уронил голову на скрещенные на столе руки, и плечи его начали судорожно вздрагивать. А Назаров снова не знал, что ему делать или что он может сказать сейчас. Его самого было впору утешать. И катилось ко всем чертям его профессиональное чутье, помноженное на опыт. И дедукция туда же, и много чего еще, чему его учили и чему он научился сам. Он не знал, как было больно Геральду, мог лишь догадываться. Он знал, как больно сейчас ему самому. А ведь нужно начинать что-то делать. Принять решение и искать того умника, что задумал отыграть ситуацию под себя. Как он сказал?..

— Что я ноги ему должен целовать за то, что они еще живы. И что они должны были быть уже мертвы, так как их давно списали со счетов.

— С чьих? — выпалил Назаров неожиданно для самого себя. — С чьих счетов, Гера?.. Кому они могли перейти дорогу? Кому задолжали… Если учесть, что наличных у нее было — кот наплакал, то все ее возможные деньги — это деньги от продажи квартиры.

— Квартиры? Она что же… Надумала продавать квартиру?! — с сипом выдохнул Геральд, закашлялся, потянулся к графину с водой и тут же плаксиво добавил: — Я с ума сойду от этой бабы, честное слово! Чем ей квартира-то помешала? Захотела уехать, пускай бы ехала. А она квартиру решила продать… Зачем?!

— Ей нужны были деньги, чтобы уехать от тебя так далеко, как только возможно, — с упреком перебил его Сан Саныч. — Сколько навскидку может стоить эта хата, Гера? Да еще с мебелью?

— С мебелью?! Да… Да там мебели одной знаешь насколько?! Дура! Вот чертова дура! Постой, постой… Что-то я не слышал, чтобы меблированными квартирами торговали… Это кто же такой умный?

— Хотелось бы и мне знать, — задумчиво обронил Назаров. — Есть тут у меня одна контора на подозрении, да уж больно наследили те ребята, так что…

— Что?!

— Если это действительно они, то дело может быть много хуже, чем мы с тобой представляем.

— Так потряси их! — воскликнул Хитц, мусоля пятую по счету сигарету, надымив так, что у Сан Саныча заслезились глаза. — Ты же власть!

— Ага. Потрясти-то я потрясу, и что с того? Если предположить, что Верочка и в самом деле оформляла продажу квартиры через эту фирму, то… Черт! Ведь должны же быть документы. Но мне туда соваться нельзя. Твой невидимый абонент, если он с ними как-то связан, вычислит меня мгновенно… Так, так, так… Ладно, я что-нибудь придумаю. И… мне пора, Гера.

Назаров протянул ошеломленному Хитцу руку для прощального пожатия и, ничего не объясняя, удалился.

Он вышел на улицу, поймал воспаленными от дыма и горечи глазами солнечный зайчик и недовольно поморщился. Не радовало его ничто сейчас. Ни солнце, ни высохшие тротуары, ни набухшие кисти черемухи. Не до того ему было.

Нужно ловить такси и срочно ехать к Короткову. В том, что Назаров задумал, мог помочь только он. Преступник мало сказать, что был хитер и коварен, он был очень осторожен, и если он, Назаров, еще что-то понимает, тот начал действовать самостоятельно. И кому-то, кто уже успел списать со счетов Верочку и Данилу, вряд ли понравится то, что этот тип действует за их спиной.

Налоговая проверка нагрянула с самого утра. Инга не успела распахнуть дверь в приемную, отпирая ее своим ключом, как за спиной выросли два высоких симпатичных молодых человека и, призывно улыбаясь ей прямо в зрачки, полезли в портфели за документами.

— С чего это вдруг? — изумилась Инга, стараясь казаться спокойной и ничем не выдать своего волнения, но все же ощущая мерзкий холод между лопаток.

— Не вдруг, — объяснил парень, представившийся Артуром, и, мило улыбаясь, обескураженно развел руками: — Плановая ежегодная проверка. Мы же у вас были в прошлом году!

— Да, да, припоминаю, — пробормотала Инга, и в самом деле вспомнив о прошлогоднем визите, стоившем ей солидной суммы, осевшей в карманах двух толстых куриц, с надменным видом перечислявших ей выявленные нарушения. — Но то был канун Нового года…