— В самом деле? Следовательно, мы должны подумать о чем-то…

Белла резко оборвала его, стараясь сдержать охватившее ее отвращение:

— Боже мой, Ланс, твое отношение к ребенку бесчеловечно. Да что ты за отец? Ты когда-нибудь интересовался Шарлоттой? Узнавал, здорова ли она и все ли с ней в порядке? Неужели она и в самом деле тебя совсем не волнует? Шарлотта еще совсем младенец — твой младенец, — и это ее дом.

— Я уберу ее отсюда. Есть разные способы и средства.

— Что ты сделаешь?

Белла бесстрашно шагнула вперед, вперив в него гневный взгляд. Цвет ее глаз изменялся: вместо обычного теплого зеленого сияния появился холодный блеск изумрудов. На скулах выступил румянец, губы сжались с той же неумолимой решительностью, что и у мужа. Она гордо подняла голову, словно бросая ему вызов, и на мгновение ей показалось, будто в глазах Ланса промелькнуло нечто, что она назвала бы — если бы только слишком хорошо не знала своего супруга — восхищением.

— Запомни, если ты отошлешь ее прочь, я уйду вместе с ней, и с этим тебе ничего не поделать.

Оцепенев от изумления, Ланс смотрел, как Белла повернулась к нему спиной и направилась к двери.

— Не будь смешной. Ты — моя жена. Ты никуда не уйдешь.

Белла замерла на месте, а потом вновь с диким видом повернулась, будто кошка, защищающая себя и своего детеныша. Она шагнула вперед, почти вплотную приблизив к нему лицо.

— Только попробуй остановить меня. Я отвечаю за свои слова, Ланс. Твое поведение безрассудно и неприемлемо. Не будет Шарлотты, не будет и меня. Клянусь.

— Твоя решимость защищать мою дочку похвальна, однако ты никак не можешь быть ответственной за судьбу Шарлотты. Она не твой ребенок.

— Зато твой, — выпалила она. — Прими это, Ланс. Тот факт, что она не моя плоть и кровь, не относится к делу. Я взяла на себя ответственность за нее, поскольку малышка беззащитна и у нее нет никого, кто мог бы вступиться за нее.

— Господи, ты так не поступишь. Я не позволю тебе этого.

— Ты не позволишь? Ха! Твой словесный запас ужасает, Ланс Бингхэм. Я тебе не слуга, чтобы мной командовать. Я твоя жена. Я буду делать все, что мне угодно, и не тебе меня останавливать.

— Не мне? Если ты не прислушаешься к моим предупреждениям, — можешь назвать их советами, если тебе так больше нравится, — то ты в полной мере ощутишь, на что я способен.

Голос Ланса казался ледяным.

Однако Беллу уже ничто не могло вразумить.

— Совет? Если мне понадобится совет, — осадила она своего супруга, — то последним, у кого я его попрошу, будешь ты.

Лорд Бингхэм стиснул зубы.

— Мои поздравления, — вежливо заметил он, и Белла увидела, как его моментально меняющееся настроение стало гораздо, гораздо хуже. — Вы очень быстро научились вызывать мое неудовольствие.

Напряженно улыбаясь, Белла беспечно ответила:

— Это было не так сложно. Еще до нашей женитьбы вы нашли меня откровенной и решительной. Я даже припоминаю, будто вы говорили, что восхищаетесь этими качествами в женщине. А теперь вас не устраивают во мне именно эти черты. На вас не угодишь.

К величайшему разочарованию Беллы, Ланс не стал отрицать, что считает ее откровенной и решительной.

— Однако мы вполне сможем обсудить, как доставить мне удовольствие, когда вы вернетесь в мою постель.

Белла не помнила себя от ярости.

— Да как вы посмели только сказать такое? — воскликнула Изабелла, густо покраснев. Он ожидал, что она собирается поддерживать с ним супружеские отношения, словно ничего не случилось. — Если вы думали жениться на почтительной и услужливой женщине, которая будет слушаться малейшего вашего приказания, то сильно просчитались с выбором.

— Я так не думаю.

Белла покачала головой и отвернулась.

— Вы не правы, Ланс Бингхэм, — тихо заключила она и направилась к двери.

— Белла, вы моя жена, — холодно проинформировал ее он.

Она остановилась и повернулась вполоборота, ее изящные брови сморщились в презрительном удивлении, румянец стал еще гуще.

— Мне это известно, — ответила Изабелла и с горечью добавила: — И много же хорошего это мне принесло.

Сообщив ему, что начинает сожалеть об их браке, Белла собралась покинуть кабинет. Она чувствовала, что его глаза могут прожечь ей дыру в спине. Когда Изабелла уже дотронулась пальцами до ручки двери, его низкий, угрожающий голос прорезал тишину:

— Белла!

— Да? — спросила она, повернув голову.

— Подумай хорошенько, прежде чем совершить ошибку и вновь отказаться исполнять мои приказания. Ты об этом пожалеешь. Обещаю тебе.

Невзирая на тревожную дрожь, которую возбудил в ней его вкрадчивый голос, Белла бесстрашно вскинула голову.

— Спокойной ночи, Ланс. Надеюсь, у тебя будет время пересмотреть свое отношение к Шарлотте. — В этот самый момент она услышала, как где-то наверху раздался крик ребенка. — Это твоя дочка заявляет о себе. Возможно, она столь же неохотно относится к пребыванию в отцовском доме, как и он к ее присутствию.

На этой ноте Изабелла оставила его в комнате по-прежнему кипящим от гнева. Ланс тяжело опустился в кресло, его брови сошлись над переносицей в тяжких раздумьях. Он обязательно исполнит задуманное, заставит Беллу принять правила, которых ей следует придерживаться, будучи его женой, и определенно добьется успеха, как бы она ни сопротивлялась. Даже мысль о том, что она посмела проигнорировать его волю, привезя Шарлотту в Райхилл и прекрасно сознавая его ко всему этому отношение, доводила его до неистовства. Более того, практически неконтролируемое желание тела обладать ею, возникшее, когда он столкнулся с ее неповиновением, удивляло и однозначно раздражало его. Будучи реалистом, Ланс понимал, что ее решение покинуть его постель лишь частично служило тому причиной.

Невольная улыбка разгладила мрачно сведенные брови. Ланс осознал, что Белла никогда не будет почтительной женой, обладая таким переменчивым и раздражительным характером. Однако в ее неистовых изумрудных глазах, вспыхивающих гневными искорками, и щечках, окрашенных сердитым румянцем, он находил достойную компенсацию.

Пытаясь поддерживать в доме шаткое подобие порядка и мира в последовавшие за приездом малышки Шарлотты дни, Изабелла вела себя так, будто раздражительности и злобы, окрасивших их отношения с Лансом в темный цвет, вовсе не существовало. Она надеялась, что со временем искрящее напряжение между ними уменьшится. Если слуги и поражались тем, как ведут себя по отношению друг к другу хозяин и хозяйка, находясь в состоянии ссоры всего лишь через несколько дней после свадьбы, то никак не проявляли своего удивления. Между графом и графиней не было никакого телесного контакта — ни прикосновений рук, ни нежных взглядов, ни едва заметного обмена ласками, как это происходило в самом начале.