— Бу-Буру с ума с-сошел… сбрендил…

— Я заметил.

— Д-Драм не трогает его… Буру же прячется! Мы пы… пытались ловить его, но т-только… у-у-у… зверей потеряли.

— Ясно. Драм и Буру враги.

— К-Конечно… Это из-за Драма вы… вырезали Рогачей. Там же ро… рою… у-у-у…

— Чего?!

— Роют.

— Что роют?

— Не… не знаю, че-честно! — юнец замотал головой, с белым лицом глядя, как я на всякий случай загибаю ему палец, — Д-Драм так всегда говорит, что р-роют… и все… я не знаю, что там роют!

Я поскреб подбородок, пытаясь уловить смысл. Меня это мало касалось, но уверен, еще коснется. Рыть могут только яму…

— Туда нулей… с-свозят…

— Нулей? Откуда?

— Отовсюду. Мы с к-караванов уводим, из де… деревень всех уже. Первушников тоже, но великий п-приор не любит, когда первушников…

— А нулей когда воруете, он, значит, любит?

— Не знаю, — юнец захныкал, — Д-Драм говорит, новая вера будет… Неба не будет…

При этих словах Тружа покосился наверх. Значит, еще есть в нем вера в Небо, не все еще просрал засранец?

Я хмыкнул. Это была уже интересная информация. Кажется, я сам влез в какую-то задницу, и события в Землях Серых Волков еще цветочки в сравнении с тем, что тут творится. Там хотя бы Синий приор не был замешан.

Надавив на палец, я напомнил:

— А что мы замолчали?

— Д-драм нам… нам… запрещает с-слушать их.

— Кого их?

— П-Проповедников… Яма там у них что ли ка… ух… какая-то, или п-пропасть. Новая вера.

— Бездна?

— Да, — он радостно закивал головой, — Точно, Б-Бездна. Великий приор сказал, не мешать про… проповедникам. У Драма д-договор с Желтым п-приором.

Я только покачал головой. Так я и думал.

Но какие же сволочи эти разбойники! Этот Драм уж точно не Робин-гуд, свой народ его не беспокоит. Так спокойно смотреть, как своих же склоняют к ереси.

— Где найти твоего Драма?

Тот закрутил головой, зажмурился:

— Нет! Нет! Он же убьет меня!

Я схватил его за шкирку. Встряхнул, как куклу.

— Ты не понял, дерьмо нулячье? — прорычал я, — Ни твоего Драма, ни твоих дружков тут никого не будет. Я всех вас вырежу, уродов.

Во мне распалялась тихая ярость, я даже почувствовал легкое жжение в груди. Стихия огня любила, когда я злюсь.

Рядом испуганно фыркнул Пламя, у него из-под копыт пошел дымок, показался огонек. Это реакция на мою злость?

— Ты огневик?! — испуганно прошептал юнец.

— Я — твоя смерть, если молчать будешь! — рыкнул я.

Нас ненадолго отвлекли… Пламя испуганно заржал, и из чащи метнулась тень.

— А-А-А!!! — из зарослей выскочил разбойник, размахивающий мечом, — Вот ты где, падаль!

Он кинулся ко мне, но тут же упал, как подкошенный. Древком я подсек ему ноги, а потом пригвоздил сверху, и, проворачивая копье, посмотрел в глаза бледному парнишке:

— Минус один. А будет минус два, если не скажешь, где твой Драм!

Убивать юнца не хотелось, чувствовал я, что это опасная грань. Хоть я и не давал клятвы верности Небу, но скатываться с Бездну у меня в планах не было. Поэтому у меня было дикое желание, чтобы этот Тружа наконец заговорил.

— В убежище Драм, в нашем… В Норе…

— Где она? За каждый мой вопрос — один сломанный палец, понял? Все выкладывай!

Огонек духа из павшего разбойника блеснул в глазах парня и помог тому ощутить новую реальность. Где нет сильного Драма, где крутой Ляшка валяется со свернутой шеей совсем рядом, и где всех его подельников режут один за другим, и гоняют по лесу. И где безнаказанно ломаются пальцы…

А этот зверюга стоит перед ним, и все ему нипочем.

Информация полилась из парня рекой. Это стоило ему всего лишь еще два сломанных пальца, но тут уж я виноват — задавал неточные вопросы. Убежище разбойников, так называемая Нора, находилась рядом с деревней Жалящих Ос.

Это пещера в скале, окруженной высокими деревьями. Тружа услужливо объяснил, что на деревьях протянуты мостки, везде охрана на нескольких уровнях, и пещера находится на самом верхнем. В общем, довольно сложное для проникновения место.

Он проговорился, что даже шпион не смог там пройти. Какой-то Рыжий Лис, который очень ловко прыгал, пытался пробраться в Нору, но «пчелы и осы наши друзья», поэтому «его убили».

— Как убили? — вырвалось у меня.

Парень рассказывал, а у меня только еще больше вопросов возникло. Я понял, что это все только верхушка айсберга.

— Драм сам скинул его в пропасть и отдал лесным духам на растерзание, — прошептал Тружа, а потом вытаращился в сторону, — О, Небо…

Нас опять отвлекли. Пламя ласково фыркнул, и я с изумлением увидел, что тот самый Буру стоит с ним рядом и поглаживает морду коня.

— Ух, красивая лошадка, и по шерстке гладка, гла-а-адка, — дикарь отвел от лошади окровавленную дубину, чтобы не пугать, — Что ты смотришь так, волчок? Говорить хотел жучок.

О чем и, самое главное, как можно говорить с сумасшедшим Буру, я понятия не имел…

Сопливый Тружа вконец изошелся слезами, когда на поляне появился Рогач, и даже сломанные пальцы не могли повлиять на него. Страх перед чокнутым дикарем был даже сильнее, чем передо мной.

— Да твою-то мать, что ты ноешь?! — вырвалось у меня.

— Как узнает это Драм, для парнишки будет срам, — задумчиво проговорил Буру, усевшись на труп одного из разбойников, — И в деревню ход закрыт, не пущает мамкин стыд.

Я вздохнул, кое-как расшифровав речи Рогача. Ну нет у меня времени разбираться с оступившимся парнем. Его проблемы, не мои.

— Свяжу тебя, думаю, и в заимке кину, — я поскреб подбородок, — Уж наверняка тебя охотники найдут, перетерпишь. Вон тут, как его там, Зужел бродит…

У парня округлились глаза, и он все же выдал осознанное:

— Не надо Зужела! Он же… он… дед.

— Твой дед, что ли?

Тот замотал головой.

— Д-драма э… это дед…

Я чуть не сел на землю. Драм — внук Зужела. Тогда вообще ничего не понимаю! Что за хрень тут творится? А как же тот внук у Зужела, которого убила шальная стрела?

Одно из двух — или это погиб брат Драма, или это была ложь…

Буру сидел, пожевывая травинку, и втыкал мелкие ночные цветочки в трещинки на дубине. Причем, закрепив очередной бутончик, он оттягивал дубину, легко удерживая ее едва ли не кончиками пальцев, и любовался результатом. Цветочная лужайка на окровавленном пеньке…