Щелчок!

Мир замер. Звуки умерли. Остро засаднило в правой руке.

Ну вот и здрасте! Снова-здорово.

И что опять не так? Ножа не видно. Но в третий раз – рядом Кролик! Ты, что ли, чудо, корежишь мою реальность? А почему тогда рука болит – фантомным ожиданием сквозного ранения?

Я огляделся в застывшей реальности.

А, пардон. Есть нож. Куда ж без него?

У стены в жестком противостоянии с нашим барабанщиком его противник решился-таки использовать холодное оружие – нож-бабочка в правой руке в положении порхающей трансформации в боевое положение. Я чудом его заметил – рука за корпусом. На всякий случай сделал в их сторону пару шагов, сатанея от гула в ушах и сгущающегося вокруг воздуха – хотел получше рассмотреть оружие. Ну да, самопальный балисо́нг кустарного производства. Такие на нашем заводе штампуют, подпольно, разумеется: ни украшений на ручках, ни зловещих граней на клинке – просто полоска стали, заточенная с двух сторон. Тем и опасна чрезмерно. Сталь-то поршневая! Наши умельцы изловчились на ковочных молотах ее плющить.

Меня потянуло назад.

Звук включился.

– Парни, а ну, придержите-ка этого Кроля́, я к Андрюхе…

Не спуская глаз с Гены-Кролика, я аккуратно сзади приблизился к Андрюхиному противнику, пока он ножом своим пытался нагнать жути на нашего барабанщика, мягко схватил его голову и резко толкнул ее в стену. Не очень сильно, оговорюсь. К чему нам кровавые кляксы у подъезда Вовкиной возлюбленной?

Все же стук получился эффектно звонким.

Боец зашатался, а Андрюха быстро поставил финальную точку – прямой с разворотом в солнечное сплетение и замком по затылку. Ну и колено подставить – как же без этого? Стандарт. Агрессор завалился на бок, выпустив из руки свой ножик.

Все обернулись на его звон, и тут Кролик заехал левой рукой Ромке в глаз.

По очень длинной и замысловатой траектории. С каким-то кривым подпрыгиванием вперед. Ромка ойкнул от неожиданности и отшагнул назад, схватившись за лицо. Вовка с Андрюхой дернулись было другу на помощь, но Кролик, отчаянно взвизгнув, резко скакнул в сторону и задал стрекача.

А как бегают Кролики, мы уже видели!

– Я сейчас милицию вызову, – проскрипело фальцетом откуда-то сверху. – Хулиганы. Бандиты. Сволочи.

Мы все дружно задрали головы.

Из двух окон верхних этажей свидетели предусмотрительно юркнули вовнутрь. Из трех – смело продолжали торчать, с интересом наблюдая за событиями на газоне.

– Мы защищались, бабушка. – Вовка зачем-то вступил в дискуссию с обладательницей хрупкого фальцета со второго этажа. – Они на нас первыми напали.

– Сволочи. Бандиты. Хулиганье проклятое, – продолжала возражать бабушка ровным голосом, оппонируя даже не Вовке, а всему пропащему белому свету. – Я вот уже звоню. Смотрите. Ноль. Два. Алё!

Второй агрессор уже бежал, приволакивая ногу, с поля боя – аккурат по Кролячьим следам. А тот, который баловался ножиком и которого Андрюха вырубил последним, опираясь на стену рукой и пачкая ее кровью из носа, хромал в другую сторону. Самбист все еще лежал плашмя на спине, но был уже в сознании: одной рукой старательно растирал себе левую сиську.

– Снимаемся, джентльмены! – сообщил я, поднимая нож с земли. – Ромик, помоги приподнять этого спортсмена.

Ухватив самбиста под мышки, мы установили его вертикально. Не падает.

Хороший мальчик.

– В парк.

Хромая, потирая ушибы и постанывая, наш бит-квартет потянулся в скверик. Надо поговорить там по душам с этим самбистом. В атмосфере дружбы и взаимопонимания.

А у Ромика фингал будет! Справа.

То-то Вовка возрадуется.

Симметрия же у обоих.

– Спишь, что ли? Четыре вечера! А, адмиральский час. Понятно. Тогда слушайте команду, товарищ адмирал. Ноги в руки, попу в щепоть! Двигаетесь длинными прыжками на Большую Морскую, ловите такси и через полчаса максимум быть на конечной «шестерки». Такси не отпускать! Задача ясна? Выполняйте. Все потом расскажу. Гоу-гоу!

Я повесил трубку.

Мои мушкетеры в парке сторожили самбиста, руки которого я на всякий случай прихватил спереди его же брючным ремнем. Сверху накинули куртку, чтоб не светить путы. Группа сидела в дальнем углу парка, где по случаю гадкой осенней погоды людей не было вообще.

На вопросы типчик отвечать отказался.

Но и не отмалчивался – ругался нецензурно и сыпал невнятными угрозами в наш адрес. Я было пытался сыграть на его эмоциях, дабы вывести на подробности, но… поток угроз и оскорблений так и оставался узким, блеклым и малоинформативным.

Тогда я решил приобщить к дознанию всемогущего Аниськина.

В конце концов, кому нужен этот Трафарет? Мне или ему?

Пока ждали такси, Вовка встретил Сонечку с работы, проводил ее до дома и компетентно заверил, по-мужски – бояться ей больше нечего: все негодяи наказаны, справедливость восторжествовала, в мир вернулись Гармония и Равновесие. Спроси, мол, у бабули со второго этажа.

Со своей стороны, Сонечка успокоила Вовку – ничего плохого злодей вчера с ней не сделал. Напрасны были все волнения. Просто вышло чудовищное недоразумение – оказывается, хулиганы искали вовсе другую девушку! Даже и не девушку, если точно – женщину лет тридцати, что живет в соседнем доме. Рядом! И мальчики все перепутали. Тот, кто их послал, неточно назвал им адрес и приметы. Он припугнуть хотел подругу своими корешами – за чванство и высокомерное пренебрежение к его персоне. А кореша, не отыскав искомую подругу, пристали к первой же симпатичной девушке, что увидели рядом с домом.

И Вова получил в глаз просто… при неблагоприятном стечении обстоятельств. Форс-мажор, так сказать. Непреодолимая сила!

Так бывает.

Тот жирный, которого, кстати, сегодня на ристалище не оказалось, вчера еще все Сонечке разъяснил. Просил Вовке передать свои извинения.

«А раз Сонечка не успела, извинения передали его кореша», – подумал я, но вслух ничего говорить не стал. В конце концов – это Вовкины дела. Вся эта версия – крайне мутная: нескладушки, неладушки, прямо Вове по макушке. Но если его устраивает – хозяин-барин. Любовь ведь… зла! Наш мушкетерский долг выполнен перед другом – и ладно.

Аниськин подъехал не через полчаса, а через пятнадцать минут – сосед подвез. Поэтому ждущего таксиста, как я просил, в наличии не оказалось. На удивление, мне даже не пришлось встречать бывшего мента на конечной остановке. Он сам нашел нас в парке, хотя я не говорил, где мы будем.

Волчара!

Выслушав нашу захватывающую историю – все четыре версии от каждой из сторон, он довольно сухо отправил «детвору по домам», а когда все незамедлительно испарились, довольно-таки нелицеприятно высказал мне свое неудовольствие по поводу афиширования его персоны среди «разной школоты». Интересно, а это слово разве не в двухтысячных появилось? Или я где-то недавно ляпнул?