на, стоящий позади меня, диванчик. Тут же дверь распахнулась…

«Ну всё, сейчас мне отрежут яйца, за надругательство над символом чёрной магии. А то что это не просто символ, а секс-символ и я тупо не удержался, я уже не смогу объяснить.»пронеслось у меня в голове пока створки дверей открывались с натужным скрипом.

Но это оказались, всего лишь служанки. Они шустро пронеслись по комнате, убрали все художества, что оставили мы с Хельги на полу, и также шустро испарились. Даже не посмотрели в сторону моего члена и не покраснели…почти.

За пять минут ожидания Королевы, я успел одеться и привести себя в порядок. Наконец-то дверь в ванную распахнулась со стуком ударившись о стену.

– Ты охренел? – задала она риторический вопрос.

– Тебе не понравилось? – спросил я в ответ.

– Вообще-то понравилось-ответила она с улыбкой – Ты же в курсе чем я занимаюсь, и с кем мне приходится общаться и не всегда удаётся побыть беззащитной девушкой. А уж сильного мужчину, что может взять над тобой власть, сейчас и днём с огнём не сыщешь. Жаль что ты скоро умрёшь.

– Да я вроде не собирался

– Я понимаю, но шансов выжить у тебя примерно… ноль целых шиш десятых.

– Это почему? Он настолько силён?

– Скорее, безумен. Резерв то у тебя побольше, а вот умений у него и опыта, как у дурака махорки. Плюс, он видимо сошёл с ума из-за слияния.

– Из-за чего? Это что за зверь такой? – переспросил я.

– Молодёжь, молодёжь… Ты общую теорию магии вообще читал?

– Читал

– Читаал – передразнила она меня.

– Слияние – это когда маг, активно пользуется одной из трёх первостихий, Свет, Тьма и Космос. И она начинает на него влиять. А первостихии очень… меняют. Они сильно влияют, на разум, очень сильно. Это меняет мага и почти никогда в лучшую сторону.

– И что делать?

– Мой совет, ничего, прячься, копи силы…

– Э, нет, это не верный выбор. Слушай, как ты Королевой стала? Ты же совсем не мыслишь стратегически – подколол я её.

– В смысле?

– Он ранен, скорее всего истощен и скорее всего не в лучшем моральном состоянии. Лучшего момента для атаки не придумаешь.

– Хмм… Может ты и прав. Ладно… не буду с тобой спорить. Всё равно не получится переубедить как я вижу. Права была Жемаэль, ты упёртый, малыш-обречённо проговорила она.

– Бери своего друга, и пойдём, провожу вас-добавила она.

Я встал и направился к выходу. Вышел из двери и сделал шаг влево. Оказавшись перед дверью, сразу же постучал в неё и моментально услышал негромкие голоса и топот. Дверь открыл потрёпанный, но довольный как обожравшийся сметаны кот, Ваня

– Что? Идём?

– Да, пора…

– Нет не начинай – попросил он закрывая за собой дверь. Но я его не послушал и направляясь к выходу, запел.

Пора в путь-дорогу, Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём. Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом! Пускай судьба забросит нас далёко, пускай, Ты к сердцу только никого не допускай! Следить буду строго, – Мне сверху видно всё, – ты так и знай! Нам нынче весело, весело, весело, Чего ж ты, милая, курносый нос повесила! Мы выпьем раз и выпьем два За наши славные "У-2", Но так, чтоб завтра не болела голова! Пора в путь-дорогу, Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём. Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом! Пускай судьба забросит нас далёко, пускай, Ты к сердцу только никого не допускай! Следить буду строго, – Мне сверху видно всё, – ты так и знай! Мы парни бравые, бравые, бравые, Но чтоб не сглазили подруги нас кудрявые, Мы перед вылетом ещё Их поцелуем горячо, И трижды плюнем через левое плечо! Пора в путь-дорогу, Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём. Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом! Пускай судьба забросит нас далёко, пускай, Ты к сердцу только никого не допускай! Следить буду строго, – Мне сверху видно всё, – ты так и знай! Дождливым вечером, вечером, вечером, Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего, Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сём, И нашу песенку любимую споём! Пора в путь-дорогу, Дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идём. Над милым порогом Качну серебряным тебе крылом! Пускай судьба забросит нас далёко, пускай, Ты к сердцу только никого не допускай! Следить буду строго, – Мне сверху видно всё, – ты так и знай!

Горланил я стихи Соломона Фогельсона, в обработке Василия Соловьёва-Седого, до самого выхода из бара. Ваниш же всё время косился на меня не добрым взглядом, и вообще делал вид, что меня не знает.