Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей пришлось идти на отчаянные меры: Эстрид решила провести с ним ночь. Тут было несколько возможных вариантов развития событий, и ни один из них не мог закончиться хорошо.
Ничего вообще не состоялось бы, если бы Матео оттолкнул ее. Такое уже случалось. Когда она искала любовников на космических станциях, многие старались ей угодить, чтобы получить расположение такого могущественного легионера. Но ее тело, ее белая кожа и красные глаза не привлекали их, они оказывались ни на что не способны.
Может, Матео все-таки почувствовал бы к ней притяжение, но был бы неловок и даже смешон. Такое она тоже наблюдала. Мужчины, ходившие по станциям хозяевами днем, превращались в запутавшихся и робких созданий ночью.
Ну и конечно, был третий вариант. Самый неприятный для тех, кому предстояло долгое время работать вместе. Если бы их ночь прошла хорошо, Матео возомнил бы себя хозяином Эстрид, позволил бы себе многозначительные взгляды и излишнюю фамильярность. Эстрид пришлось бы постоянно осаживать его, и это наверняка внушило бы ей презрение – но именно презрение убивает притяжение к мужчине лучше любого гнева или ненависти.
Так или иначе, она должна была действовать.
Она пришла к нему в комнату сама, этой же ночью. Она разделась еще в своей спальне, и если обычно она была строгим черно-белым силуэтом, то теперь наверняка предстала мерцающим призраком. Матео, не ожидавший ничего подобного, уставился на нее с недоверием, словно никак не мог понять: не подводят ли его глаза?
И она бы торжествовала, если бы не одна паршивая деталь: Эстрид впервые стеснялась своего тела. Ей вдруг захотелось изменить себя, заставить его желать ее… Она сдержалась. Вот с такими устремлениями она и пришла бороться.
– Ну что, только на шутки и способен? – насмешливо поинтересовалась она. – А как до дела дошло, извиняться и оправдываться начнешь?
Матео ничего не сказал ей. Он поднялся с кровати, продемонстрировав, что тоже нарушает инструкции и спит без одежды, и шагнул к ней. Он привлек Эстрид к себе легко и уверенно, он не то что ничего не боялся – он действительно хотел ее.
Обычно Эстрид не целовала мужчин, которых выбирала себе на ночь. Это казалось ей слишком сентиментальным, просто не нужным, она не того хотела. Но Матео не спрашивал у нее разрешения, и уже по этому поцелую, такому непривычному, неожиданно нужному, она поняла, что первые два спасительных сценария не сработают. Матео не отпугнет ее странная внешность. И он точно не будет одним из тех молодчиков, которые обещают так много, а потом паникуют и стыдливо отводят взгляд, опасаясь неверно коснуться легионера.
Он не боялся ее ни днем, ни ночью. Для него, похоже, совсем не важно было, что она легионер – и номер ее был не важен. Он умудрился увидеть в ней, такой странной и всеми осмеянной, обычную женщину.
И она сдалась. Не ему сдалась – этому моменту. Такого в жизни Эстрид еще не было – так почему бы и нет? Все равно Матео все испортит потом по третьему сценарию. Но после долгих дней тревог и разочарований ей хотелось все отпустить и жить одним моментом.
Эстрид все равно не позволила ему забыть, с кем он имеет дело, это было бы слишком скучно. Она толкнула его на кровать, а когда он попытался подняться, по-кошачьи ловко скользнула вперед, навалилась на него, демонстрируя, насколько она сильнее. Матео не разозлился на нее, он тихо рассмеялся, и Эстрид почувствовала, как он расслабляется. Он с легкостью уступал ей, потому что его это не унижало.
Она все время оставалась над ним, даже чувствуя его в себе. Эстрид видела, что он смотрит на нее. Она заметила, что в воздухе рядом с ними, напряженном, как перед грозой, начали вспыхивать разноцветные искры и полосы молний. Желтые, голубые, красные. Фиолетовые и белые. Мгновенно исчезающие и зависающие в пространстве на несколько секунд. Их сияние делало темноту особенно густой, и от этого казалось, что два человека застыли в бесконечном пространстве космоса, а рядом полыхают звезды, мерцают туманности, проносятся кометы. Все это больше, чем они, но это не важно, потому что они есть друг у друга, а в космосе только и остается, что пустота.
В момент, когда Эстрид позволила себе окончательно раствориться в наслаждении, звезды полыхнули особенно ярко, ослепляя ее, делая происходящее еще более нереальным. Она не знала, сколько это длилось. Ей казалось, что целую вечность.
А потом вечность закончилась, и Эстрид, уставшая и не желавшая никуда уходить, скользнула на постель рядом с Матео. Да и зачем ей уходить? Он ведь еще должен был все испортить, такой был план.
Но Матео сделал ситуацию только хуже. Он не стал победоносно ухмыляться или пялиться на ее обнаженное тело. Он заглянул ей в глаза с неожиданной серьезностью и спросил:
– Когда ты поняла?
– Поняла что?
– Что я тебя люблю.
– Чего?!
От неожиданности Эстрид рванулась в сторону перепуганным зверьком, не удержала равновесие и совсем не грациозно рухнула с кровати на пол. Матео приподнялся на локтях и настороженно спросил:
– Ты в порядке?
– Конечно, я в порядке, я могу принять прямое попадание ракеты и не поморщиться! – Эстрид поспешно стянула с кровати простыню и замоталась в тонкую белую ткань. – Поясни лучше, что ты несешь.
– Я думал, ты знаешь. Ты разве не поэтому пришла?
– Нет, я… Не важно, почему я пришла. Что это за новости с любовью?
Матео расслабленно откинулся на подушки и улыбнулся. В этой улыбке не было ни веселья того, кто считает свою шутку дико смешной, ни обреченности. Просто спокойное понимание, что все идет правильно.
– Это уже не новости, это давняя тема. По-моему, с первого взгляда.
– Пошлость, – поморщилась Эстрид.
– Я тоже раньше думал, что пошлость. Представляешь, каково мне было испытать такое на себе? Увидел тебя – и все. Как будто в капкан попал.
– Меня? Ты издеваешься?
Матео снова посмотрел на нее, и в его глазах мелькнула непривычная печаль.
– Ты даже наполовину не представляешь, насколько ты прекрасна. Я это давно заметил. Если тебе от этого легче, я некоторое время сопротивлялся. Не верил сам себе, убеждал себя, что это смешно, что просто приступ какой-то. Но время шло, а я лишь укреплялся в уверенности, что все по-настоящему. Чем больше я узнавал о тебе, тем больше любил. Вот и
