— Вы что, сговорились? — завопила Катя, пылая праведным гневом. — Он оборотень! Понимаешь? О-бо-ро-тень!

— В первую очередь, он отличный парень, — серьезно заметил Василий. — А уж потом все остальное. Ладно, подруга, выше нос! Прорвемся!

И Кропотов пошел вперед, весело насвистывая что— то неуловимо знакомое.

Катя, действительно, «загрузилась» услышанной историей. От нее веяло далекой юностью, прекрасными порывами любви, которыми тогда жила ее душа и от которых она отказалась — чтобы быть как все, чтобы успеть влиться в нормальную жизнь. Но Катя одернула себя: нечего придумывать саги о всепобеждающих великих чувствах! По крайней мере, в услышанной истории о любви нет ни слова: героиня Васиного романа ни в чем ему не признавалось, равно как и он — ей. Они превосходно обходились друг без друга. Они ничего не знали друг о друге. Во времена Данте и Беатриче такое могло называться хоть любовью, хоть умопомешательством. Но не сейчас… «Все сошли с ума, — думала Катя. — Иван, решивший остаться с Грэм. Василий, вдруг вспомнивший дачную озорницу. Я сама… Но я-то понимаю, что делаю. Я не создаю химер. И если… когда я вернусь домой, я найду в себе силы жить, будто ничего не случилось. Пожалуй, даже выйду замуж… за кого-нибудь». Приняв это благое решение, Катя повеселела и прибавила шаг.

Уже темнело, Фаргит с Василием обсуждали, где лучше устроиться на ночлег. А лес, чувствуя приближение ночи, ожил. Катя слышала, как ворчат под землей корни, как вздыхают ветви, как шепчется на незнакомом языке листва… Она видела мерцающие огоньки, которые днем были просто осенними лесными цветами… Лес провожал незваных гостей недобрым светом растущей луны, в котором скользили какие-то призрачные тени… На лица идущих падало голубоватое мертвенное сияние.

А потом на небо набежали облака, и стало совсем темно — только светились желтые глаза демонов. Катя почувствовала, как сильно сжимает ее руку Эйфи. Василий все время окликал Яно, рысью бегущего впереди, и тот отзывался коротким рыком. Эхо разносило этот жутковатый звук по лесу.

— Крот, у тебя же где-то спички были, — сказал вдруг Иван приятелю. Тот с размаху ударил себя по лбу.

— Вот блин, я в этом средневековье последние мозги растерял. Конечно, сейчас попробую посветить. Дайка ветку.

Иван с хрустом отломил сухую ветку. Кате показалось, что дерево тяжело охнуло в ответ. Чиркнула спичка, на миг осветив бледные лица путников. Ветка вспыхнула, и стало кое-что видно…

— О господи! — закричал Василий. Эйфи тонко заплакал. Налетевший порыв ветра погасил импровизированный факел, и снова воцарилась тьма…

Жаркое пламя факелов прорезало ночь. Земля дрожала от ударов конских копыт. Злобно лаяли свирепые охотничьи псы. Но странная это была охота: многие кони прекрасно обходились без седоков. Впрочем, рискнувший подобраться к дороге сторонний наблюдатель заметил бы, что эти твари не имеют отношения к благородным непарнокопытным: мощным телом и острыми изогнутыми рогами они напоминали быков, их широкие пасти скалились острыми, как у тигров, зубами, а передние лапы заканчивались длинными острыми когтями. К счастью, никто не видел этих чудовищ, мчавшихся по дороге, ведущей через Венсид на юг.

Впереди, вглядываясь в смутные очертания далекого леса, на вороном коне скакала Морэф: в одной руке — поводья, в другой — шлем. Она была закована в черные доспехи, и заплетенные в две косы волосы черными змеями спускались по ее плечам.

Время от времени Морэф осаживала коня, чтобы прислушаться, но ветер доносил лишь уханье ночных птиц. Наконец издалека донесся скрипучий визг; королева протяжно свистнула в ответ. Через некоторое премя воздух наполнился шелестом и хлопаньем: над дорогой закружилась стая крошечных птеродактилей. Королева вытянула руку в латной рукавице, и одна из тварей, громко засвиристев, тут же вцепилась в нее когтями. Морэф внимательно выслушала, а потом отшвырнула вестницу.

— Пошла прочь! Итак, ниф Зайт топчется на границе Волшебного леса, — сказала она подъехавшему рыцарю. — Наш храбрый барон боится идти вперед. Ничего, когда мы подъедем с такой подмогой, я уверена, он станет смелее. Что за прелесть эти деллузы, — Морэф оглянулась на роющих землю чудовищ, — не будь я темной королевой, я сама испугалась бы их до полусмерти. Вперед! Луна растет. У нас в запасе всего трое суток.

Летучие шпионы, вереща и завывая, уверенно вели отряд Морэф через лес. Конь королевы черной птицей пролетал над поваленными деревьями, оврагами и колючими зарослями дикого крыжовника. Голые ветви то и дело хлестали Морэф по лицу, но только когда на бледной щеке выступила кровь, королева надела шлем. Часть тьмы, она неслась через ночь…

Скоро конское ржание и злобный собачий лай оповестили, что лагерь ниф Зайта уже неподалеку. Заметив огни королевского отряда, барон направил коня навстречу Морэф.

— Приветствую тебя, королева, — глухим голосом произнес он.

— Ты удивил меня, барон, — презрительно бросила Морэф. — Я думала, что важнейшее дело в руках мужественного воина. Но оказалось, что суровое лицо и сильные руки — только маска, которую носит трусливый домосед.

Оскорбленный ниф Зайт побледнел.

— Я готов отвечать за свои действия, королева.

— Почему ты не преследовал беглецов?

— Кони отказались переступать границу Волшебного леса, — мрачно сообщил барон. — Они словно обезумели. И собаки тоже. Животные всегда первыми чуют беду. Я не мог послать людей на верную гибель.

— И напрасно, барон! — ледяным тоном заметила Морэф. — Ты должен был любой ценой выполнить приказ, а не беспокоиться о своих рыцарях. Зачем они еще нужны, как не для того, чтобы рисковать жизнью но имя королевы?! Ну да ладно, я дам тебе еще один шанс. Видишь этих милых, симпатичных созданий? Это мои новые слуги, Домгал сделал их такими. Они не побоятся Волшебного леса. Пусть твои рыцари седлают их и пускаются в погоню. Ты должен доставить живьем девушку и Фаргита — они слишком долго совали мне палки в колеса, чтобы я позволила им легко умереть. А я тем временем поеду к Грани напрямик, по дороге. Все равно до наступления полнолуния Ключ окажется там — кто бы его ни принес. Вперед, барон! Добейся успеха — и в объединенных мирах ты станешь маршалом моего войска!

* * *

Василий отшвырнул потухшую ветку. Но вновь наступившая темнота не могла изгладить из памяти путников увиденный ими ужас. Катя вытерла выступившую испарину. Кто-то совсем рядом жалобно поскуливал. Неужели Яно? Нет, волк молча стоял рядом с ней. Катина рука касалась вставшей на загривке шерсти. А жалкие звуки издавал кто-то из рыцарей Фаргита. Девушка усмехнулась: как трусливы бывают те, кто привык наводить страх на других!

А позади, надежно перекрывая пути отступления, но кустам и деревьям тянулась огромная паутина. В ее середине горели две немигающие красноватые точки — манерное, глаза ее создателя и хозяина… Перепуганные мутники не сводили с них глаз.

— Прекра… Кх-кх… Прекрасно, — запинаясь, пробормотал Фаргит, — теперь нас точно не догнать.