На девальвацию британского фунта США ответили в 1933 г. девальвацией доллара почти на 40%. При этом Ф. Рузвельт в своей речи в Су-сити (Айова) совершенно определенно указал на главную причину девальвации: «Если страны-должники не могут вывозить своих товаров и услуг, они должны пытаться платить золотом. Мы начали подобную политику истощения золотых резервов главнейших торговых стран и фактически вызвали этим оставление ими золотого стандарта. Что же случилось? Курс денег отдельных стран опасно понизился по отношению к доллару»{675}. Борьба девальвированных фунта стерлингов и доллара велась с переменным успехом до 1936 г., когда США, Англия и Франция договорились о финансовой стабилизации на достигнутом уровне[71]. Франция не выдержит напряжения и в 1938 г. обвалившийся французский франк будет привязан к фунту стерлингов. Англия же за прошедшее время значительно улучшит свои позиции.

Девальвация национальных валют относительно их золотого стандарта — 100%

Создание Стерлингового блока, обеспечило уникальное положение Англии — эмитента международной валюты блока. Она оказалась единственной Великой державой, не только не уменьшившей, но увеличившей вывоз капитала не только в рамках Британской империи, но и за ее пределы. Так, в 1932–1938 гг. США вывезли 191,2 млн. долларов, а Англия 1 млрд. долларов. К 1938 г. английские долгосрочные инвестиции за границей выросли до 22 млрд. долларов, а американские снизились до 11,4 млрд{676}.

Частные инвестиции в Британскую империю, млн. долл.{677}

Экспорт капитала, наряду с сохранением крупнейшей в мире Британской колониальной империи обеспечили Великобритании возможность вынесения влияния мирового кризиса за пределы страны: при устойчивом и наибольшем из всех Великих Держав отрицательном торговом балансе Лондону во время Великой депрессии удалось получать доход от экспорта капитала, увеличивать объемы производства и иметь самую низкую безработицу.

Отношение экспорта к импорту{678}

Стабильность Англии в период Великой депрессии обеспечил фунт, сохранивший свое доминирующее положение на мировом валютном рынке.

Коренным образом ситуацию изменит лишь Вторая мировая, которая склонит чашу весов в пользу доллара: За год до окончания войны в 1944 г. на Бреттонвудской конференции был подписан документ, определявший положение США в послевоенном мире. «Chicago Gerald Tribune» в те дни писала: «Сейчас, когда поражение Германии и Японии является уже вопросом ближайшего времени, когда огромная Россия лежит в крови и руинах мы можем с уверенностью заявить: «Час доллара настал!»»{679}. «Всесильный доллар поддерживали тогда 75% мирового запаса монетарного золота»{680}. Как отмечает У. Хаттон: «На переговорах 1943–1944 гг. США, применяя грубый нажим, настояли на том, чтобы международной расчетной единицей стал доллар… а не банкор — особая международная валюта… как предлагал Кейнс. Более того, США получили право решающего голоса как в МВФ, так и во Всемирном банке»{681}. Для закрепления за долларом мирового статуса Бреттонвудская конференция постановила, что все страны должны иметь резервы в долларах США для покрытия дефицитов их платёжных балансов.

В результате США становились мировым банкиром, а доллар — единственной мировой валютой. Имперскую дань, которую раньше получал Лондон от экспорта фунта-стерлингов с британской империи, теперь стал получать Вашингтон со всего мира.

Можно ли верить призывам к миру, если международные отношения построены почти исключительно на «экономическом эгоизме» каждого из народов?

Н. Головин, 1921 г.{682}

Третий пункт вильсоновской программы, подводившей итоги Первой мировой войны, провозглашал принципом мира и процветания «устранение, по мере возможности, всех экономических барьеров и установление равенства условий для торговли между всеми государствами… членам(и) Лиги Наций… Эта статья, естественно, предполагает честную и добросовестную договоренность по вопросу о распределении сырья»{683}.

Казалось, что у европейцев и особенно Великобритании, проповедовавшей принципы свободы торговли на протяжении веков, провозглашение либеральных принципов должно было найти полную и безоговорочную поддержку. Однако реакция британцев оказалась прямо противоположной. Советник американского президента Э. Хауз сообщал о ней своему шефу в 1919 г.: «Почти тотчас по приезде в Англию я обнаружил неприязнь к Соединенным Штатам. Англичане, как всегда, сердечны и гостеприимны к каждому американцу в отдельности, но в целом они нас не любят… Хотя Британская империя намного превосходит Соединенные Штаты по площади и населению и общая сумма их богатств, вероятно, больше наших, все же мы находимся в гораздо более благоприятном положении. Вот почему отношения между этими двумя странами начинают приобретать такой же характер, как отношения между Англией и Германией перед войной»{684}.

Понять британцев было можно, Америка заговорила о «равенстве условий для торговли», в то время как европейские страны и США обладали явно неравными возможностями, для их реализации: За годы Первой мировой американский экспорт вырос в 3,5 раза и в результате сравнился с экспортом всех европейских стран вместе взятых. Устранение торговых границ европейских империй разоренных войной открывало для всесокрушающей экономической и промышленной мощи Соединенных Штатов неограниченный рынок сбыта. По торговой монополии Великобритании уже звучал похоронный звон.