– Кажется, я понимаю, что ты хотела спросить, сестра. Осмелюсь предположить, ты пришла за утешением в своем горе?

Мора присела на край скамьи прямо напротив алтаря и огладила на коленях платье. Вряд ли ее положение можно назвать горем, но…

– Ты же знаешь, сестра, как оно преображает? Как укрепляет дух, как облагораживает душу страдание? – продолжал, не сделав даже паузы, брат Харус.

Опустившись рядом, он так и пожирал взглядом ее отметину, и Мора невольно скрипнула зубами. Ах вот он о чем! Только проповедей ей не хватало. Сейчас он расскажет о красоте души и о том, как Мора безусловно прекрасна изнутри… Ну уж нет! Она пришла сюда вовсе не ради благостных бесед.

Не дав ему больше сказать ни слова, Мора спросила:

– Вы никогда не слышали про метки богов?

Служитель слегка отстранился и отвел взгляд. Ворон на его плече взмахнул крыльями, будто на секунду потерял равновесие, и задел Мору жестким пером. Размах крыльев у него оказался огромным.

– Слышал, сестра, – наконец отозвался брат Харус.

Он спрятал руки в рукавах, как делал Его Святейшество Ррид. Мора вцепилась в подлокотник, который разделял ее и служителя.

– Расскажите.

– По правде говоря, сестра, рассказать я могу очень немного… Что из этого истина, а что – недомыслие, неизвестно даже самим великим.

– Все равно расскажите.

Брат Харус смерил Мору быстрым взглядом. Она говорила с ним слишком прямо, без поклонов, как полагалось, и смотрела на него в упор – а мама учила, что в храме взгляд необходимо опускать.

– Мне не хотелось бы вселять в твое сердце ложную надежду, сестра. Но, возможно, ты позабудешь о моих словах, едва выйдешь из этого храма. Важно понимать, что говорить о метке богов без веры сложно, а ты, сестра, судя по всему, в своей вере не крепка.

– Это правда, брат Харус. – Мора распрямилась. – В великих я не верю.

Ее слова прозвучали чуть громче, чем следовало, и холодное эхо прокатилось по залу. Служитель дрогнул.

– Чтобы говорить такое в доме великих, нужна большая сила. Или большая глупость.

– Я пришла сюда к вам, а не к богам.

– Если ты пришла ко мне, сестра, то, значит, и к богам тоже.

Мора уже хотела поспорить, но служитель поднял ладонь:

– На острове есть те, кто кое во что верит. Ты должна знать: храм эти домыслы не поддерживает и никак не поощряет. Но…

– Это какие-нибудь сектанты? Те, кто в это верит?

– Не совсем.

– Фанатики?

Мора вспомнила того бродягу, и ее передернуло.

– Дело не в ярлыке. Это не сплоченная группа, не объединение. Просто… Ходят слухи. Идея витает в воздухе и в некоторых головах.

– Так. И что за идея?

Служитель потер переносицу и вздохнул:

– Ты, сестра, родилась особенной. Природа наделила тебя необычной внешностью, но некоторые назовут причиной твоей незаурядности вовсе не природу, а богов.

Мора скривилась:

– Ну, это естественно. Боги же сотворили и Бездну, и остров, и людей…

– Это верно. Но твои рубцы… Если верить этой идее, они не что иное, как метка богов. И эта метка – не просто физическая особенность. Они – след самих богов.

– След? В каком смысле?

Колеблясь, служитель пожевал губами. Ворон, наклонив голову, все рассматривал Мору, как будто отметина зачаровала и его.

– Наследие. Ген, если угодно, – выдал наконец служитель. – Как если бы ты… произошла от них на прямую.

Остров четыре-пять-один удивил Рея. Нет, он частенько захаживал в Наблюдательные лаборатории, и вовсе не по заданиям академии, и не потому, что там нередко бывал отец, и уж точно не из-за того, что у него был допуск. Ему нравилось рассматривать голограммы далеких островов, похожих на чужие, но неуловимо знакомые миры. Но в действительности остров четыре-пять-один оказался еще великолепнее, чем он предполагал.

Отец, услышав такой эпитет, поджал бы губы. Ничего великолепного на отчужденных островах не было и быть не могло, пусть каариты и брали понемногу то здесь, то там – подглядывали с помощью наночастиц из ирризия, перенимали или, как называл это про себя Рей, воровали. Ученые в Наблюдательных лабораториях не просто присматривали за народами, которых следовало держать подальше, – они забирали у них то, в чем те опережали кааритов.

У острова четыре-пять-один они когда-то забрали арканитовую технологию. Не в буквальном смысле, конечно, – лишь подсмотрели. Увидели, какие свойства открыли здешние люди у металла, добываемого из скальных пород, и переняли. Раньше каариты пользовались громоздкими электронно-цифровыми установками, которые использовали и в челноках – годились только самые крупные, – а о голограммах, которыми можно было манипулировать, как любым реальным предметом, можно было только мечтать. Арканит стал настоящей находкой.

Потом эту арканитовую технологию усовершенствовали уже у себя: преобразовывали испускатели, экспериментировали с типами голограмм… Но начало положили не они. Потом следили, конечно, как бьются с усовершенствованием этой же технологии наблюдаемые, не без злорадства следили, как не выходит у них то, до чего удалось догадаться кааритам… Но сколько еще открытий и изобретений переняли каариты у других цивилизаций! Они аккумулировали мудрость веков и пространств – еще один аргумент в пользу избранности кааритов. Они – Высшие. Потому что только им дано собирать плоды, только им дано развивать и пускать в жизнь…

Нет, отец бы оскорбился, узнай он, как поглотил Рея остров четыре-пять-один.

Многосоставный, многоступенчатый, словно гигантский летучий корабль, он поражал воображение еще из Бездны – как жаль, что Рей видел его лишь в полутьме! Но и сейчас, бродя по зеленеющим транспортным путям, заглядывая в цветущие сады, невольно засматриваясь на красивые, невероятно красивые лица, Рей почти позабыл, зачем он сюда высадился.

Да-да, нужно найти Ицу, прежде чем она наворотит дел. Но… Эти лица! Вот о чем Ица говорила, когда зачитывала про особенность этого острова. Как бы ее ни зашифровали в документах наблюдателей, Рей сейчас и без разъяснения все понял. Совершенные, удивительно симметричные лица с идеального размера чертами, которые размещались на равном удалении друг от друга, создавая почти завораживающую гармонию, – вот оно, влияние здешнего Древа.

Был у такой гармонии, правда, один существенный недостаток: одинаково красивые, люди очень походили друг на друга, и чудесные лица перестали восхищать Рея довольно быстро. Тогда-то он и понял, зачем все эти украшения, которыми тут, кажется, увлекался каждый второй: причудливые узоры на коже, блестки, краски… Чтобы, сохраняя красоту, отличаться.