— Это значит, что, как правило, выигрывает она, а нам остается лишь завидовать, — рассмеялась мисс Хони.

— Ах, если бы так же легко все было и в реальной жизни! — со вздохом обронила Линдсей. — Я могу построить отель на Парк-плейс, но не могу запретить его строительство на своей земле. Быть может, стоит предложить мистеру Хейвуду сыграть со мной в «Монополию»? Победитель получает все. Я выигрываю, и он отступает.

— А что будет, если ты проиграешь? — полюбопытствовал Грант.

— Предпочитаю не думать об этом.

Веселое праздничное настроение после этих слов покинуло собравшихся.

Керри-Энн извинилась и отправилась спать, как вдруг до нее донесся голос мисс Хони.

— Знаете что? Пожалуй, я тоже откланяюсь. Я съела сегодня столько, что теперь меня клонит в сон. Так что продолжайте без меня. А поскольку я уже знаю, чем все закончится, то и сожалеть мне не о чем.

Мисс Хони догнала Керри-Энн в коридоре.

— Ты еще не видела моего нового ангелочка. Его доставили мне со вчерашней почтой, — сообщила она, беря Керри-Энн под руку. Мисс Хони все еще питала бОльшую слабость к интернет-аукциону «eBay», чем к жирной пище. — Пойдем посмотрим. Он — просто прелесть. Самый красивый из всех, что у меня есть.

Оказавшись во владениях мисс Хони, Керри-Энн, как всегда, почувствовала себя Дороти[54], выходящей из своего черно-белого домика в многоцветный мир волшебной страны «Техниколор»[55]. Комната была такой же яркой и эксцентричной, как и сама мисс Хони. Такому количеству сверкающих украшений и безделушек могла бы позавидовать любая рождественская елка. С дюжину пирамидок, подвешенных на леске в оконном проеме, по утрам переливались в лучах солнца. На стенах висели картины, прославляющие домашний уют. В углу стояло старинное зеркало в человеческий рост, в позолоченной раме, будто перенесенное сюда прямиком из борделя на Диком Западе. В нем отражались яркие павлиньи перья, стоящие в медной урне напротив. На двуспальной кровати, покрытой стеганым небесно-голубым покрывалом, лежали подушки всевозможных форм и размеров, а посередине красовалась обшитая бахромой подушка из красного атласа в виде сердечка.

Но в первую очередь внимание к себе приковывал стеклянный выставочный шкаф, занимавший целую стену. В нем и находилась знаменитая коллекция ангелов мисс Хони, числом более сотни, от самых маленьких, размером с наперсток, до таких, что едва помещались на полках. Те же, что не поместились, выстроились в ряд на комоде. Сделаны они были из разных материалов, начиная с папье-маше и заканчивая тончайшим фарфором, и собраны со всех уголков земного шара. Оловянные фигурки из Мексики, раскрашенные деревяшки из России, филигранные стекляшки с витой нитью из Австрии и разноцветные керамические изваяния из Италии. Здесь был даже старинный бронзовый подсвечник из Ирландии с хороводом херувимов, которые начинали кружиться в танце после того, как зажигались свечи.

— Ну, смотри, какая прелесть! — с благоговением проговорила мисс Хони, осторожно вынимая из шкафа свое последнее приобретение — крошечную фарфоровую фигурку с изумительно живыми чертами лица — и вкладывая ее в руки Керри-Энн. — Она похожа на тебя, когда ты была совсем еще маленькой.

— Меня называли как угодно, только не «прелесть», — заметила Керри-Энн и застенчиво улыбнулась.

Она опустилась на кровать, рассматривая ангела, лежавшего у нее на ладони. Перед ее мысленным взором вдруг поплыли туманные видения из прошлого. Ей показалось или она действительно вспомнила, как уже держала похожую фигурку, только ладошка у нее тогда была совсем маленькой.

— Не обижайся, но ты была сущей обезьянкой, и ничто не могло заставить тебя усидеть на месте. Ничто, кроме вот этих ангелочков. Однажды у одной деревянной фигурки отломилось крыло, — мисс Хони жестом показала на группу ангелов, вырезанных из пробкового дерева и приклеенных к деревянным подставкам, — и ты расплакалась так горько, как будто настал конец света. Ты сказала мне, что тебе очень грустно, потому что «…он не сможет улететь обратно на небеса с одним крылом».

— Должно быть, я была совсем маленькой, раз еще верила в рай, — заметила Керри-Энн.

— А что, ты больше не веришь в него? — Лицо мисс Хони опечалилось.

Керри-Энн отрицательно покачала головой, возвращая фигурку пожилой женщине.

— Я даже сомневаюсь, что верю в Бога. Как мне представляется, если Господь действительно существует, он, должно быть, отвернулся от меня, устав от моих выходок.

— Господь никогда не отвернется от нас, детей своих, особенно от тех, кто нуждается в нем больше всего. — Мисс Хони заправила Керри-Энн за ухо прядку рыжих волос, упавших ей на щеку, как, наверное, делала еще в те времена, когда Керри-Энн была ребенком. — Мы все делаем вещи, о которых потом сожалеем. Но ты должна смотреть вперед. Если ты не веришь в Бога, то, по крайней мере, верь в себя.

Керри-Энн улыбнулась.

— Вы рассуждаете совсем как Олли.

— Что же, у этого мальчика есть голова на плечах, пусть даже ты так вскружила ее, что он позабыл обо всем на свете.

Керри-Энн виновато потупилась. Беспокоясь о том, что скажет или подумает ее сестра, она будто забыла, что у мисс Хони тоже есть глаза. И пусть в этих глазах с огромными накладными ресницами и голубовато-зелеными тенями на веках светились лишь понимание и участие, Керри-Энн все равно ощутила необходимость объясниться.

— Я не ловлю его на крючок, чтобы потешить свое самолюбие. Я знаю, что Линдсей думает именно так, но… но он на самом деле нравится мне.

— А кому бы он не понравился? Этот мальчик знает, как следует обращаться с леди.

Керри-Энн не могла не согласиться с пожилой женщиной.

— Что касается моих знакомых парней, я считала себя счастливой, если они вспоминали, что меня нужно поздравить с днем рождения, а уж о том, чтобы приготовить что-нибудь, и речи не было.

Мисс Хони понимающе улыбнулась.

— Вот такой он, наш Олли. И всегда был таким, сколько я его знаю. Хотя Линдсей рассказывала мне, что в школе он одно время связался с дурной компанией и совсем отбился от рук. Между нами говоря, я была рада услышать это, — с довольным смешком призналась она. — Небольшой бунт против правил в душе такого мальчика — это как щепотка перца на правильно приготовленное мясо, придает ему пикантности. Зато теперь мы знаем, из какого теста он слеплен.

Керри-Энн вспомнила, какую твердую позицию — в прямом и переносном смысле — он занял сегодня вечером. Да, обвинить Олли в излишней мягкости было нельзя.