– А ты откуда знаешь?

– Я как раз не нашел свою. – И он хмуро затянулся. – Год уже почти…

Я всмотрелся в его лицо, чувствуя, как по венам, парализуя, ползет противный страх. Даже не представляю, как бы протянул год без своей ведьмы. Вернее, я как-то протянул пять, хотя тогда уже не мог ее забыть. Но выбрать и присвоить – разные вещи. С выбором жить сложно, но можно. А вот остаться без единственной – сложно представить. Мой отец тому пример. Даже не умея быть счастливым с мамой, он все равно угас без нее.

– А что произошло?

– Проморгал, Дар, – ответил он мне нехотя.

– Ладно – я. Но ты же ведьмак… – допытывался я. И тут до меня дошло: – Хоть и наполовину… оборотень…

– Если у ведьмы дар уходить так, чтобы никто не нашел, мои навыки бесполезны, – нахмурился он, не придавая значения моему озарению. – Я искал ее три месяца. В смысле, без отдыха почти. Все еще ищу, но знаю, что уже не найду.

– И как ты выдерживаешь?

– Сам не понимаю, – пожал он плечами. – Я в гонке. Постоянно на работе. Это немного обезболивает. Но все равно я не протяну так долго.

– Черт, сочувствую, Давид.

Мы помолчали немного, докуривая сигареты. Мне хотелось действий. Но Давид предложил один единственный рабочий вариант найти Ромку – ждать вестей от постов наблюдения. Я все вспоминал последний с ней вечер и разговор и пытался понять, куда она могла поехать, когда я не стал ее слушать. Не ко мне – это точно. Узнав, что у нее другой отец – возможно, на его поиски? Или просто подальше от всего, как привыкла? Куда глаза глядят? Черт, это более вероятно.

– А где ее мать похоронена? – спросил я Горького. Он как раз вышвырнул окурок в пепельницу за окном и прошел за стол.

– Думаешь, к ней поехала? – глянул он на меня. – Сомневаюсь. Хотя…

– Она знает, что ты можешь ее засечь. Будет объезжать посты, если решила дать деру, – говорил, а у самого все замирало внутри.

– Объездных дорог не так много, – нахмурился Давид, поворачиваясь к клавиатуре и запуская компьютер. – Да и постов у нас скрытых тоже достаточно – мы же не на людей охотимся…

– А что с вашими штуками? Ну вы же ведьмаки! Как ее найти?! – поднялся я нетерпеливо.

– Это на крайний случай, – нехотя выдавил он. – Найду по родственной крови. Но вещь эта неприятная. Очень. Дай мне два дня, ладно?

– То есть при любых раскладах найдешь?

– Скорее всего, Дар, но она тоже ведьма. Напоминаю.

– Да черт бы вас побрал! – прорычал я.

– Хотя она сейчас уверена, что родственник у нее кровный один – сестра. А та не станет так рисковать…

– Сильно рисковать? – сузил я глаза.

– Достаточно. Ритуал сложный, и сам я его не проведу, – раздраженно прорычал он. – Дай работать.

– А мне что делать?

– Иди к Сереге сходи в камеру, – пожал он плечами. – Может, узнаешь от него что-то. Только не убей.

Я протер устало лицо:

– Нечего мне там делать. Он скажет, что я виноват во всех его бедах, и он рад был мне отомстить…

– Все так, – щурился Горький на экран монитора. – Но кто-то же его нанял… – И он вдруг многозначительно посмотрел на меня: – Влад тебя проводит.

В дверях уже ждал его подчиненный. А у меня вдруг закралось подозрение, что что-то тут нечисто. Я бросил долгий взгляд на Давида, погруженного в какие-то данные на мониторе, но послушно вышел за провожатым.

…Яворский сидел в одиночной камере на полу, сложив нога на ногу. На меня бросил насмешливый взгляд и оскалился:

– А Горький что же?

– Занят, – вошел я внутрь и встал напротив. – Ну и?

– Что? – поднял он на меня красные глаза. – Бить меня будешь?

– Зачем мне тебя бить? – присел я рядом. – Унижаться только…

– Ну как же? – криво усмехнулся он. – Если бы не Горький, я бы трахнул твою ведьму… Вернее, свою. Она такая же моя как и твоя, медвежонок.

Я медленно моргнул, игнорируя провокацию.

– Серега, ты просто никогда не умирал медленно, поэтому и борзый такой, – тихо заговорил я, глядя, как проясняется взгляд ублюдка. – Поверь, когда ты повиснешь в удаленном уголке Подмосковья на собственном члене, последнее, о чем будешь думать – это как досадить мне своим поганым языком. И никто тебя не хватится. А твои наемыши будут только рады – за них работку грязную сделали. Думаешь, оставят тебя, языкатого такого, в целости?

Яворский помрачнел, глядя на меня исподлобья. Его рожа перекосилась в неуверенной усмешке:

– Уверен, Горькому уже позвонили.

– Конечно, позвонили. За тобой уже даже едут. Только вот куда отвезут, Серега? Уверен, что не на скотобойню? А может, дадут нового лекарства, как другу моей ведьмы, и будешь ты в полуобороте по лесу скакать? Хотя это вряд ли… – А вот теперь его взгляд надежно потух. – Это если бы ты, умник, не попался, тогда да, перспективы еще были, – добивал его я.

– Ладно, – процедил он. – Что Горький-то обещает? Защитит меня?

– Ну а кто еще тебя защитит? – соврал я, не моргнув. – Не я же.

– Я ему скажу…

– Мне говори, – рявкнул я. – Кто?

– Сенатор Вельский, – нехотя выдавил он. – Заказ персонально на твоего отца был.

– Еще кто? – потребовал я.

Понятия не имел, кто этот Вельский, но Горький разберется, несмотря на то, что ему запретили допрашивать Яворского. А потом мне подумалось, что Давид может и не выдержать потери своей пары и броситься очертя голову в какую-то неподъемную передрягу. Переходить дорогу Высшим – гиблая затея. Не стоит оно того.

– Я не знаю, – поморщился Сергей. – Его заказ.

Я кивнул. И в следующий вдох зарядил кулаком ему по роже, да так, что тот аж на коленки перевернулся и рухнул на пузо.

– Это тебе за Ромку, – схватил я его за шиворот и притянул к себе, вынуждая корчиться на воротнике, как в петле. – Ты знал, тварь, что не твоя она, поэтому и не трогал, а не из благородства, каким светить пытаешься. Это ей голову можешь промывать, а мы с тобой знаем, что чужая территория – чужая всегда. И кишка у тебя тонка была ее переступать и защищать, только и всего. Ты только бухим осмелился лапы свои на нее поднять, падаль.

Я брезгливо отшвырнул его в угол и вышел из-за решетки. Боец Горького тут же закрыл за мной камеру.

Давид обнаружился у выхода на лестницу.

– Лихо ты, Дарьяр Вирраныч, – усмехнулся он невесело.

– Все слышал? – уточнил я.

– Все, – кивнул он.

– Ну а теперь сюда иди, – кивнул я на