— А теперь расскажите нам про Моргенстерна, — потребовал Хэнкок.

Шедуэлл оглядел стол:

— Могу я сначала отведать вашего прекрасного каплуна, капитан? От этих разговоров у меня разыгрался нешуточный аппетит.

Наступило затишье. Хэнкок ловко разделал обеих откормленных птиц и, разложив по тарелкам мясо и соленья, послал служанку за новой порцией джина. Столовых приборов Шедуэлл не коснулся и принялся рвать сочное мясо руками, отправляя куски в рот и дочиста обгладывая кости. Время от времени он смотрел из стороны в сторону, будто боялся, что у него могут забрать тарелку, — как человек, который пять лет провел в заключении, подумалось Фэйрфаксу. Когда с едой было покончено, Шедуэлл шумно обсосал жир с каждого пальца, утер губы салфеткой и снова приложился к стакану с джином, после чего со вздохом откинулся на спинку стула.

— Так-то лучше.

— Мы говорили про Моргенстерна, — положив руки на столешницу, напомнил Хэнкок.

— Я расскажу вам все, что знаю, а знаю я не слишком много. От Имперского колледжа — места, где он написал свое письмо, — насколько мне известно, не осталось ничего, кроме фрагмента каменной плиты, на которой высечены имена всех сотрудников колледжа, удостоенных Нобелевской премии. Должно быть, она стояла в вестибюле или в другом подобном месте. Имя Моргенстерна на ней тоже присутствует, под словом «Физика». Своими глазами я эту плиту не видел, но один мой друг, ныне покойный, коллекционировал подобные артефакты и прислал мне сделанный с нее рисунок. Можно предположить, что он был выдающимся ученым. Что же касается его возраста, остается лишь строить догадки. Его дочь, Джулия, вышла замуж за три года до Апокалипсиса. Женщины той эпохи вступали в брак довольно поздно — в то время, когда наши женщины практически выходят из детородного возраста. Как правило, это случалось в тридцать лет. Если мы примем это за наиболее вероятный вариант и предположим, что самому Моргенстерну было примерно тридцать, когда у него родилась дочь, можно сделать вывод, что во время катастрофы ему было шестьдесят три или около того. О других его родственниках нам ничего не известно, за исключением его зятя, чья фамилия была Сингх. Тогда, до погромов, в Англии жило множество инородцев. Фамилия Сингх — индийского происхождения. Возможно, у него был внук, как знать? Да и его жена почти наверняка была еще жива. Все прочее нам известно благодаря усилиям нашего коллеги мистера Томаса Хоува, которого Оливер должен хорошо помнить.

— Да, я прекрасно помню Тома Хоува, — кивнул Куик.

— Надо полагать, остальные не слышали о труде Хоува «Corpus Inscriptionum Angliarum»?

Ответом ему были непонимающие взгляды.

— Этого я и боялся, Оливер. Мы очутились среди варваров! — Шедуэлл позволил себе улыбнуться, после чего его лицо вновь посерьезнело. — Как я поставил себе задачу составить полную перепись всех дошедших до нас бетонных памятников прошлого, так мистер Хоув посвятил свою жизнь расшифровке всех надписей, сделанных в процессе Исхода, — титанический труд, который на момент его смерти, увы, остался незавершенным. Он обходил церкви, иной раз посещая по десятку в день, копировал все душераздирающие сообщения, выбитые на стенах, и составил внушительный каталог, содержащий свыше пятидесяти тысяч имен. Алфавитный указатель к этому масштабному труду позволяет в исключительных случаях проследить судьбу человека или семьи до того момента, когда они исчезли. Впервые их жизни на краткий миг выступили из темноты. Имя Моргенстерна упомянуто дважды. Во-первых, на стене церкви Святых Петра и Павла в Тракстоне, в графстве Гэмпшир. Сообщение от его племянницы, датированное неделей спустя после начала Исхода: «Ищу моего дядю, Питера Моргенстерна. Буду здесь ежедневно в полдень». Что-то в этом духе — точно уже не помню. А вы, Олли? — (Куик покачал головой.) — Ну, значит, это все. Во-вторых, дальше к северу, в деревушке Пьюси, в нефе церкви Иоанна Крестителя. Имя писавшего разобрать не удалось, зато фамилия Моргенстерна видна довольно отчетливо. Почерк отличается от почерка его племянницы, так что его искал кто-то другой. Текст примерно такой же, и дата тоже.

Хэнкок, жадно слушавший, был явно разочарован:

— Не слишком-то много это нам дает, мистер Шедуэлл.

— Напротив, капитан, антиквару это говорит о многом. Тракстон и Пьюси расположены к западу от Лондона. Значит, те, кто его искал, полагали, что он направился в нашу сторону. Если помните, его письмо нашли на теле человека, которому, по всей вероятности, оно было адресовано, — профессора Чендлера из Кембриджа. Того похоронили неподалеку от Уинчестера — опять-таки, к западу от Лондона. Все скелеты, обнаруженные в месте захоронения Чендлера, имели признаки насильственной смерти. При них не было найдено ничего сколько-нибудь ценного. Судя по всему, они направлялись на встречу с Моргенстерном, когда их подстерегли, ограбили и убили. Прошу прощения.

Голос Шедуэлла начал садиться. Он закашлялся. Куик поднялся из-за стола, чтобы помочь, но Шедуэлл замахал на него руками. Когда кашель перестал душить его, он продолжил:

— Мы полагаем — разумеется, не без оснований, — что Моргенстерн заранее приготовил убежище рядом с Чертовым Креслом. Возможно, он находился там, когда разразился Апокалипсис. Или, что более вероятно, направился туда из Лондона, как только понял: то, что он давно предсказывал, начинает сбываться. По сравнению со всеми остальными у него должен был быть день форы. Уж он-то лучше всех понимал, что совсем скоро воцарятся беззаконие и хаос. Мне представляется невозможным, чтобы он не попытался спасти своих ближайших родственников. Это свойственно человеческой природе. Они наверняка сопровождали его, как и родные всех тех, кто помогал ему строить ковчег.

— «В сей самый день вошел в ковчег Ной, и Сим, Хам и Иафет, сыновья Ноевы, и жена Ноева, и три жены сынов его с ними»[18], — процитировал Фэйрфакс.

— Да, — согласился Шедуэлл, — но, как гласит Священное Писание, никого больше они с собой не взяли.

— И правда, — вынужден был признать Фэйрфакс.

Эта мысль никогда не приходила ему в голову.

— Именно поэтому рассказ о ковчеге всегда казался мне самым жестоким во всей Библии, ведь у Ноя наверняка было множество других родственников, которых он хотел бы спасти, и у жен его сыновей тоже — они-то потеряли вообще всех. Но спасти можно было лишь немногих. Племянница Моргенстерна, искавшая своего дядю в Тракстоне, безымянный путник в Пьюси… Вы спрашивали, какие выводы мы можем сделать из этих фактов, капитан Хэнкок? По моему мнению, это были родственники, которых Моргенстерн вынужденно оставил тонуть в бурных водах.

Шедуэлл умолк и, отвернувшись от стола, вновь устремил взгляд в огонь. За спиной у него Куик знаками стал объяснять Хэнкоку, что старику пора в постель. Тот кивнул:

— Час уже поздний. Впереди длинный день.

— Вы хотите, чтобы мы завтра вернулись на холм? — спросил Фэйрфакс.