целовал ее как изголодавшийся по женской ласке мужчина. Его поцелуй был настолько глубоком и таким жадным, что все ее тело откликнулось на него. Пальчики на ее ногах непроизвольно поджались, и ей до безумия захотелось поплотнее прижаться к нему всем телом.

Когда в последний раз ее целовали? Да еще с такой страстью? С такой очевидной потребностью? Которая, обернувшись вокруг нее, сдвинула весь ее привычный мир с оси.

Застонав, она обвила руками его шею и прижалась к его груди.

Ей хотелось, чтобы время остановилось.

Джотэм — проведя рукой по ее спине и прижав ее ближе к себе — не мог поверить в то, как прекрасно Джасинда чувствовалась в его объятиях. Как она доверчиво прижималась к нему. Какими мягкими были ее губы. Она вся была такой отзывчивой… Мог ли вообще первый поцелуй быть таким… естественным?

С Латой все было совершенно по-другому. Их первый поцелуй был полной мешаниной их носов и их губ. Она была такой молодой, такой невинной. Да и он был неопытным. Джотэм до сих пор помнил их первый раз, когда они разделили настоящую близость. Ночь их единения. Для них все это было впервые. Он знал, что никто бы не поверил ему, что Лата была его первой женщиной. Даже Уилл. Но так оно и было. Даже будучи совсем юным, он прекрасно понимал, что его легкомысленное поведение может привести к серьезным последствиям. А в шестнадцать циклов он встретил Лату.

Джасинда разорвала поцелуй и в растерянности взглянула на него. Исходящая от него страсть, которую она только что чувствовала, внезапно показалась ей… подавленной.

«Что же могло случиться?»

— Джотэм?..

Мужчина увидел беспокойство в ее глазах, и ему захотелось ударить себя. Как он мог позволить себе отвлечься на прошлое? Он прижался лбом к ее лбу.

— Мне очень жаль.

— Чего же? — она увидела смятение в его глазах. — Поговори со мной, Джотэм. Скажи мне правду. Только так мы сможем научиться понимать друг друга.

Слегка отстранившись, он выпалил, не задумываясь:

— Я вспоминал Лату.

Джасинда побледнела и отдернула руки. Она была крайне удивлена, что его слова вызвали у нее в груди такую боль. А еще она почувствовала себя виноватой, так как во время этого поцелуя совсем не думала о Стефане.

— Понимаю, — она попыталась высвободиться из его объятий, но Джотэм не отпустил ее.

— Прости меня.

— Никогда не сожалей о своей честности, Джотэм, — протянув руку, она коснулась его щеки.

— Не могу, если своей прямотой сделал тебе больно.

— Нет, — она сделала маленький шаг назад, и на этот раз он отпустил ее. — Твое притворство причинило бы мне куда большую боль. Ты любил Лату. Я знаю это. Я любила Стефана. Мы не можем и не должны это отрицать, в этом нет смысла, — повернувшись, она наклонилась и взяла со стола их бокалы, протянув один ему.

— Согласен, — Джотэм взял предложенный бокал и, пока она усаживалась на диван, следил за ней задумчивым взглядом. — И что же нам делать?

— Честно говоря, не знаю, — Джасинда сделала глоток бодрящего напитка и только потом взглянула на замершего на том же месте мужчину, который выглядел смущенным и немного растерянным. — Возможно, ничего.

— Не могу с этим согласиться. Я постоянно думаю о тебе, Джасинда. Ты просто не выходишь у меня из головы. Прошлой ночью, гуляя по саду, я жалел, что тебя нет рядом.

— Меня или Латы?

— Тебя! — Джотэм поставил бокал на стол и с досадой провел рукой по волосам. — Я опять все делаю неправильно. У меня в этом так мало опыта.

— В чем мало опыта?

— В отношениях. С женщиной. Лата была единственной, с кем у меня когда-либо был роман. А это было слишком давно…

Откинувшись на спинку дивана, Джасинда пыталась понять, о чем говорит Джотэм.

— Ты хочешь сказать, что… — она оборвала себя на полуслове, предположив, что все неправильно поняла.

— Спроси, Джасинда, не стесняйся.

— Хорошо, ты хочешь сказать, что Лата была у тебя первой? — она надеялась, что ей не придется говорить более конкретно.

— Да, как и я был ее первым мужчиной.

— Я… Я просто никогда не задумывалась над этим, — Джасинда приподняла бровь, размышляя. — Но чем больше об этом думаю, тем очевиднее твоя правота. Лата была на два цикла моложе тебя. В ее восемнадцать вы заключили союз.

— Да. И я никогда ни к чему не принуждал ее.

— И ты никогда… не сбивался с пути, находясь вдали от нее?

— Нет. Неужели ты поступила бы так со Стефаном?

— Нет. Никогда, — в ее голосе не было ни капли сомнения.

— Значит, ты понимаешь меня.

— Однозначно, — Джасинда проникновенно посмотрела на него. — Я до сих пор помню, как после смерти Стефана было трудно вступить в новые отношения. Я была одна и жила в полном одиночестве. Со дня похорон прошло уже четыре цикла. Это был старый друг семьи. Но из этого ничего не вышло.

— Был еще кто-то?

— Хм-м-м… пару циклов спустя. В нем было все, о чем я когда-либо мечтала.

— И что же это?

— Тихий. Скромный. Нетребовательный. Избегающий любые публичные собрания. Но я слишком быстро обнаружила, что буквально схожу с ума от скуки, — Джасинда грустно улыбнулась, вспоминая Пола. — Он был хорошим человеком.

— Но не для тебя.

— Нет. А ты?

Джотэм понимал, что она просит его об откровенности. Интересно, что он сможет ей рассказать?

— Честно говоря, я не могу ничего сказать о том, как завязались наши отношения с Рани. Я почти ничего не помню. Но я точно знал, что она не тот человек, с которым мне хотелось бы жить вместе. А потом оказалось, что она беременна…

— И ты был шокирован не меньше всех нас, — закончила она за него.

— Да.

— А другие?

— Другие?

Джасинда слегка улыбнулась ему.

— Тебе всегда удавалось тщательно скрывать свою личную жизнь, Джотэм. Я никогда ничего не слышала о твоих женщинах. Только о Рани.

— Ты в этом уверена?

— Я… ну… да.

— Ты не могла ничего слышать, Джасинда, потому что после Рани у меня никого не было. До сих пор не могу поверить, как я мог сблизиться с ней. Я чувствовал себя подлецом, предавшим Лату. После этого даже близко не подпускал к себе женщин.

— Что?!! — Джасинда вскочила с дивана. — Джотэм, но ведь прошло больше тридцати циклов!

— Я знаю это.

— Значит, я всего лишь…

— Вторая женщина, которую я поцеловал с серьезными намерениями? Да.

— Ты не считаешь Рани?

— Я не помню, чтобы вообще когда-либо целовал ее.

— Понятно.

— Тебе понятно, да? А вот мне не очень. Меня влечет