Моника рассмеялась и, вскочив, скрылась в ванной комнате.

- Ничего не слышу! - прокричала она оттуда.

Я покачала головой и вышла. Видимо, доктор Полсен настоящий кудесник - такие перемены. “А не может ли быть дело в самом докторе?” - мелькнула мысль. Он очень милый. Лишь бы это не вылилось в новые проблемы.

Оливия была в своей спальне, сидела ровненько на кровати, смотрела, как обычно, в окно. Хотя уже стемнело.

- Добрый вечер, тётя. Как вы?

Она не отреагировала, но это было нормально. Я отпустила медсестру и сама помогла Оливии раздеться и лечь в постель.

- Почитаем сегодня? - спросила я её, открыв книгу наугад, не выбирая страницы.

- Веллори, деточка, расскажи мне, где Нея, - вдруг тихонько, но ясно спросила тётя.

Я опустила голову, не зная, что говорить. А вдруг старенькой женщине станет плохо от этого известия и она не переживёт?

-Тётушка, давайте все разговоры завтра. Я расскажу про всех, мы поедем домой, - сделала я попытку увести разговор.

- Нея. Скажи мне, девочка. Нея умерла? - голос Оливии звучал так трогательно, как у ребенка, который спрашивает “где мама?”, а в голосе слышится потаённая слеза.

Я не выдержала, закрыла лицо руками и заплакала.

- Бедная девочка, - прошептала тётя то ли обо мне, то ли о своей несчастной младшей сестрёнке.

После этого она закрыла глаза и, кажется, уснула. Я посидела с ней еще какое-то время, потом позвала медсестру и вернулась в комнату.

Странно я себя ощущала: печаль, но какая-то светлая заполнила меня всю. Пусть бы только с Оливией было всё хорошо. Они с дядей Тэем должны были обязательно встретиться.

На следующий день мы покинули клинику. Проводить Оливию вышел весь персонал и многие пациенты. Прощаясь с ней, многие утирали слёзы. Тётю в самом деле любили здесь и привыкли за долгие годы.

Доктор Полсен поцеловал руки нам поочередно: Оливии, мне и, краснея, Монике. Та смущенно улыбалась и тоже краснела в ответ.

“Ну ясно-понятно” - подумала я, и мы, наконец, загрузились в автомобиль. Благодаря Стиву нам не пришлось думать ни о каком транспорте. Везде нас встречали и провожали. До дома добрались быстро и с уже привычным комфортом.

Когда в конце дороги показался наш отель, наш дом, похожий на средневековый замок с башенками, окнами-бойницами, Оливия заволновалась и странно вскрикнула. Это было похоже на горловой звук какой-то птицы.

– Стой, Ричи, не так быстро! Тётя Оливия, что? Вам нехорошо?

Оливия замотала головой и закрыла лицо руками. Кожа на них была тонкая, как будто пергаментная, с маленькими коричневыми пигментными пятнышками.

- Тётушка, посмотрите на меня, - умоляюще произнесла я, - ну, пожалуйста!

Оливия глубоко вздохнула и подняла голову, взглянув прямо вперёд.

- Мой дом, - произнесла она, как будто не веря своим глазам.

- Да, миссис Томас, вы почти дома, - прокомментировал довольный Ричи и нажал на газ.

Линнет сообщила мне накануне по телефону, что дядя Тэй весь в ожидании сюрприза, а поскольку они с Джиной усиленно готовятся, то волнуется он не на шутку.

- У меня от волнения даже спина вспотела, - прошептала мне на ухо Моника.

Что уж творилось со мной, я бы словами и передать не могла. Сейчас я испытывала такое чувство, как будто это и есть дело всей моей жизни, моё предназначение - встреча Тэя Томаса и Оливии Томас.

Ричи подогнал автомобиль к самому крыльцу и сильно надавил на клаксон. Оливия вздрогнула.

- Ричи, не надо. Я тебя уверяю, нас и так заметили, - я помогла Оливии выйти из машины. Она оглядывала растерянно двор и дом, незнакомых людей на крыльце дома.

- Добро пожаловать домой! - выкрикнула нетерпеливая Джина и взмахнула рукой.

В этот момент дядя Тэй неуверенно сделал навстречу нам шаг, потом второй. Оливия всмотрелась в этого пожилого, как и она сама, человека. Такого взволнованного, в парадном костюме.

И когда его лицо исказилось от слёз, и он, уже поверив в чудо, двинулся ей навстречу, Оливия произнесла тихонько и нежно:

-Тэй…

Когда они обнялись: неловко, неуверенно, но так порывисто, слёз не мог сдержать уже никто.

- Боже мой, ничего прекраснее я в жизни не видела, это правда чудо, - всхлипывала Лили.

- Это я её нашел, - похвалился Генри присутствующим. Некоторые из них одобрительно похлопали его по плечам и спине.

Вечером мы все собрались за столом. Генри рассказывал, как именно ему удалось напасть на след беглянки. Говорил о том, что полностью перепишет сценарий, и фильм будет о любви Тэя Томаса и прекрасной Оливии Томас. Лили говорила ему, что он гениален. Тэй Томас не отпускал худощавую прозрачную ручку своей любимой жены, словно боялся, что она снова внезапно растворится. Оливия улыбалась неуверенно, и я поняла, что ей нужно отдохнуть.

Линнет и Джина уже подготовили им с дядей Тэем новые апартаменты на первом этаже, куда они под ручку и удалились. Конечно же, им помогала сиделка: её мы тоже наняли заранее.

Ко мне незаметно подошла Линнет. За ней, разумеется, Джина.

- Что ты собираешься дальше делать, дорогая?

- Да, какие планы?

Я устало и счастливо улыбнулась.

- Да есть у меня одна идея. Предлагаю обсудить.

Эпилог

Весна уже вовсю вступила в свои права. Во дворе зацвели желтые и фиолетовые кусты, названия которых я не знала. Надо будет спросить у садовника.

Вокруг было так красиво, что иногда плакать хотелось безо всякой причины. А может, потому, что всё было так хорошо.

Отель процветал. Мы организовали несколько торжеств, которые сделали нам хорошую рекламу, и очередь на проведение свадебных мероприятий в нашем отеле растянулась уже на пару лет.

Генри снял свой фильм, в котором задействовал меня в роли молодой Оливии (я согласилась на эпизодическую роль), затем Оливию чуть старшего возраста сыграла Джина, а зрелого - Лили.

Это была не совсем доподлинная история, а, скорее, фильм-эссе. Генри сам изобрел этот киножанр, чем очень гордился. На радостях он, наконец, сделал предложение Лили, и через год должна была состояться их свадьба.

Джину заметили кинокритики, и ей стали поступать предложения сняться то в рекламе, то в небольшой роли. Верная подруга упивалась своим успехом, но утверждала, что с работой в отеле она не расстанется никогда. Она была счастлива. А я - за неё.

Моника уже два месяца часами висела на телефоне со своим доктором Полсеном,