морских буксира и плавмастерская, составлявшие второй эшелон грандиозного конвоя. В этой группе собрались все трофеи из последней партии, совсем недавно переведенные под русский флаг, так что темнота удачно прикрыла от глаз немногих провожающих грязные разводы ржавчины, все еще остававшиеся кое-где на бортах и надстройках.

Их сопровождал эскорт из двух броненосцев береговой обороны и вспомогательного крейсера «Кубань». Вспомогач сразу рванул вперед, чтобы разогнать японские патрули, если те осмелились вернуться на позицию.

Чтобы не будоражить тех, кто уснул на берегу, получив короткую передышку после почти суток непрерывных погрузочных и прочих работ, они ушли тихо, уступив уже «нагретое» место гвардейцам. Их скороходы, поблескивая постоянно подновляемой краской, осторожно втянулись в гавань по утреннему туману. Тишину сразу разогнали паровые свистки катеров, рванувших к пристани, визг лебедок, что-то принимавших с подошедших сайпанов, и характерные звуки заканчивавшихся пирушек. Бравые господа офицеры наконец отправлялись на войну. Заждались! Истомились!

Их окончательное снаряжение продолжалось большую часть дня. По сути говоря, вся возня была только из-за госпиталя, на котором доделывали дополнительные медицинские помещения, да немца, перешедшего под русский флаг, где изобретали хоть какую-то систему естественной рефрижерации трюмов для избежания перегрева опасного груза.

Ближе к вечеру, как им и предписывалось, транспорты с гвардейскими полками, оставшиеся суда с боевым углем, госпитальная «Кострома» и пароход «Рейн», чьи внутренности теперь были заполнены запасными снарядами всех калибров, тоже двинулись в путь. Их, как самую ценную часть всего конвоя, сопровождали броненосцы «Орел», «Сисой Великий», «Наварин» и бронепалубный крейсер «Богатырь». Для дальней воздушной разведки имелся вспомогательный «Терек».

Оба первых конвоя благополучно вышли в океан, избежав каких-либо встреч и без происшествий миновав полосу довольно плотного тумана, встретившего их у пролива. К началу движения третьего каравана потянул приличный северный ветер, быстро очистивший не только небо, но и поверхность моря в районе островов. Хотели было развернуться, чтобы дождаться темноты и уже под ее покровом миновать узости. Но, получив доклад с высотных сигнальных постов на скатах потухших вулканов, что горизонт чист минимум на двадцать миль, продолжили движение.

В широком горле пролива Екатерины изрядно качало на длинной пологой волне. Местные говорили, что здесь всегда болтанка, так что ничем особенным это не являлось. Когда вышли из него и начали перестроение в походный ордер, совершенно неожиданно над «Наварином» в небо взвился ракетный сигнал: «Атакован подводной лодкой».

К слову говоря, курильский гарнизон с самого начала не исключал вероятности появления подлодок в этих местах. Как только стало известно о телеграфной линии между Хоккайдо и соседними островами, ожидали какой-нибудь каверзы. Достаточно протяженная и изрезанная береговая линия, в сочетании с освоенностью местности предыдущими хозяевами, которую, как оказалось, сильно недооценивали, наводила на мысль о возможном наличии секретных стоянок, пока еще не обнаруженных нами, на которых до сих пор мог скрываться кто угодно.

В том, что тревога не учебная, сомнений не было. Шедший в голове ордера характерный силуэт с одной большой мачтой и четырьмя трубами, расставленными в два ряда, приплюснутый в оконечностях, круто положив лево руля, покинул строй, открыв огонь всем правым бортом в воду недалеко от себя. При этом он все дальше катился к востоку, словно убегая от мины. Державшийся изначально чуть правее и позади него «Орел» под адмиральским флагом также накренился в крутой циркуляции, но уже в противоположную сторону, и тоже начал стрелять, явно видя цель «Наварина».

От таких неожиданных и громогласных «фуэте», выписываемых броненосцами, едва не началась паника. Ровные колонны транспортов с гвардейцами, тянувшиеся следом за ними, сразу сломались. Все бестолково бросились в разные стороны, подставляя свои бока под форштевень соседа.

Хотя еще во Владивостоке, а после уже и на Курилах проводились теоретические занятия и даже учения по отражению атак подлодок, начальник гвардейского конвоя великий князь Кирилл Владимирович не нашел времени для участия в них. Зато теперь среди сверкавших свежей краской ухоженных пароходов его отряда началась самая настоящая суета и бестолковщина. В то время как в хвосте конвоя все всё делали как учили. Чумазые угольщики, взрывоопасный «Рейн» и украшенный красными крестами на боках госпиталь принялись организованно уклоняться от атаки, скрываясь за заслоном своего эскорта. Одновременно «Терек», взбив белый бурун под кормой, начал обходить их, резко бросая руль с борта на борт каждые три-пять минут, и в авральном режиме готовил к старту аэростат для поиска подводного противника.

Такая разная реакция лощеных, холеных гвардейцев и затасканных либо просто уработанных до изумления всех прочих буквально резала глаз.

И в этот момент «Орел» поднял флажный сигнал отбоя тревоги, почти сразу продублировав его ракетами. Следом он же отправил отчет о происшествии по радио на минимальной мощности аппарата.

Как выяснилось, причиной стрельбы оказался бамбуковый плот, вероятно, занесенный течением из тропических вод[29]. Он был связан лианами, изрядно подгнившими за время плавания, и поэтому развалился от первых же снарядов, упавших поблизости. Взлетевшие в воздух от их разрывов жерди разглядели не сразу, приняв сначала за обломки обстрелянной субмарины. Только после того, как всплески опали и остатки мелко взбитой воды с дымом сгоревшей взрывчатки снесло ветром, с марса «Орла» удалось разглядеть, с чем имели дело.

С парохода «Владимир» – флагмана обоих великих князей – без заминки отмахали семафором на «Наварин» гневное: «Убрать пьяных и слепых с марсов и палуб и впредь подобных безобразий не допускать!»

А на мостике обруганного слишком быстро устаревшего, но уже заслуженного броненосца его командир капитан первого ранга барон фон Фитингоф, явно довольный тем, как все прошло, разобрав семафор, усмехнулся в усы и тихо, чтоб никто не слышал, сказал своему старшему офицеру:

– Пожалуй, не стоит разочаровывать столь высоких особ, как считаете, Владимир Николаевич?

Тот кивнул и тут же вопросительно взглянул на командира, показывая один палец.

Бруно Александрович скосил взгляд на фигуру только что отличившегося сигнальщика, сконфуженно и вдвойне усердно вглядывавшегося в отмеренный ему сектор, снова улыбнулся и так же тихо обронил:

– Экого молодца одной разве проймешь! – и показал три. – Сказано же – пьяных! А слепых у нас нет.

Старший сигнальщик Иван Седов так и не понял тогда, за что его сняли с вахты. Все окончательно запуталось, когда следом, вместо ожидавшейся вздрючки, ему поднесли аж сразу три чарки водки, после чего командир броненосца, спустившись с мостика в кают-компанию кондукторов, где для него накрыли стол, лично объявил благодарность за бдительность и предоставил сутки отдыха, вручив золотой червонец и свой цейсовский пятикратный бинокль.

Кроме него водку к ужину и по три рубля премиальных получили комендоры