собираюсь. А новый отряд, который точно явится, как только обнаружит пропажу предыдущего, может застрять здесь, выжидая моего возвращения.

— Давно я не покидал свою берлогу, — замечает старик, пока мы бредём по снежным взгорьям. — Сколько времени я провёл в глубокой медитации и просидел бы ещё столько же, если бы не ваш визит.

— Для вас это могло плохо закончиться. Рано или поздно патриарх бы вспомнил про вас, — предполагает Каору.

— Думаешь, дитя, я бы сам не справился с отрядом жалких Теней? — хмыкает отшельник.

— Если бы за вами пришли, то это были бы не Тени, — возражаю я. — Мертвецы искали нас, а не вас. За вами пожаловал бы кто-нибудь из старших мастеров секты. С ними вы бы справились?

— Ну… — трёт подбородок собеседник, — свою жизнь я бы точно дёшево не продал.

Горы вокруг уже стали привычными для нас с Каору. За почти дружеской беседой время пролетает незаметно. До сих пор безымянный для нас старик много болтает. С нами он ведёт себя довольно доброжелательно, но всё ещё остаётся ворчуном. Однако о нашем следующем испытании рассказывает мало. Мол, всё увидим на месте.

Перебравшись на соседний горный хребет, мы долго петляем по ущельям. Завывающий ветер, да мерный хруст снега под ногами — вот и все наши спутники. На дне одного из каньонов находится узкое и едва заметное место, которое, если не знать, где оно, отыскать практически невозможно.

Это пещера, на удивление тёплая и покрытая густой растительностью. Такую я встречаю впервые. Трава здесь необычная — чёрная, как обсидиан, а также издаёт легкое мерцание, наполняя небольшой лабиринт коридоров тусклым светом. Во время свечения она переливается и на миг становится белоснежной. После чего отблески стихают и трава возвращает обратно свой цвет.

Этот процесс завораживает. Медленные пульсации создают медитативную атмосферу. Воздух наполняет лёгкая, едва уловимая Ки.

Отшельник уверенно движется по естественным коридорам, заводя нас всё глубже в недра горы. По дороге он рассказывает об этом месте:

— Древние мастера обнаружили растущую здесь необычную траву, а патриарх решил использовать её для своих целей и создал здесь…

Старик не договаривает, оборвав себя на полуслове. Мы, тем временем, выходим в просторную пещеру. Пол, стены и даже потолок сплошным ковром покрывает та же самая мерцающая трава.

— Смотрите, — указывает Каору в дальний угол зала.

Я сразу подмечаю отшлифованный круглый камень, покрытый вырезанным изображением Инь и Ян. Девушка же приметила удивительные цветы с чёрно-белыми лепестками. Отшельник срывает парочку и уверенно движется в центр помещения.

Помимо запасов еды, он прихватил с собой и другие вещи, среди которых котелок. Достав его, старик покидает пещеру по одному из коридоров.

— Ждите здесь, — бросает он, не оборачиваясь.

— Вы куда? Что нам делать? Может, мы пока погрузимся в медитацию? — тараторит Каору. — Наверняка вы для этого нас сюда и привели.

— Сейчас вернусь. Будьте терпеливее, — ворчит беззлобно наш проводник.

Пока ждём мы ещё раз тщательно изучаем пещеру. Непоседливая девушка норовит срезать несколько цветов, но я прошу её этого не делать. Во-первых, растения весьма необычные, кто знает, какой у них эффект. А если яд?.. А во-вторых, нет никакой нужды обрывать их жизнь. Лучше пусть сначала отшельник даст нам ответы.

Вернувшись, он указывает на высеченное в камне изображение Инь и Ян.

— Садитесь.

Котелок, полный воды, водружается на огонь, разведённый с помощью незамысловатой техники.

— Ваше последнее испытание пройдёт здесь. Патриарх создал это место для самопознания. Чтобы полностью овладеть техникой парной культивации, вы оба должны преодолеть страхи и принять свои слабости. Только так можно обрести внутреннюю гармонию, необходимую, чтобы работать слаженно в паре и доверить свою жизнь другому человеку.

Старик небрежно кидает цветы в котелок. Мгновенно вспыхивает огонь, разгораясь ещё сильнее прежнего. Вода начинает быстро закипать.

— Так зачем нужны цветы? — уточняю я.

— Патриарх обнаружил необычные свойства этих растений. Похлёбка из них значительно ускоряет погружение в ваш внутренний мир и позволит быстро столкнуться со своими страхами, — отвечает собеседник.

Он достаёт две глиняные миски и разливает по ним мерцающее густое варево. В центре каждой плавает сваренный цветок. Отшельник раздаёт плошки и произносит:

— Не гоните прочь свои страхи — обратитесь к ним и освободитесь от них. Ибо сила не в отсутствии сомнений и тревог, а в способности честно взглянуть в глаза своим слабостям и принять их, чтобы двигаться дальше.

Я отпиваю первым, Каору спешно делает несколько глотков следом за мной. Обжигающее варево на вкус сладкое и весьма ароматное. Трава вокруг начинает пульсировать в такт моему сердцебиению. В голове звучит мерный стук.

Подняв глаза на свою спутницу, с которой мы уже успели многое пережить, замечаю, что она с теплом смотрит на меня. Кивнув друг другу, мы оба синхронно опустошаем миски, а затем берёмся за цветок.

Миг, и… пещера исчезает.

Прикосновение переносит нас в иное пространство. Сложно понять — морок это или правда. Выглядит настолько реалистично, словно мы ступили через сказочный портал.

Голос отшельника звучит глухо, издалека:

— Вы попадёте в реальность, подчиняющуюся законам духовного мира. Откройте ваши души и узрите правду.

Местность вокруг нас меняется. Я вижу знакомые лесные пейзажи, однако Каору реагирует совершенно по-другому. Она сжимается, словно ей холодно.

— Это испытание нам надо пройти в одиночестве, — говорю я, проглотив свой цветок.

Зубы с хрустом впиваются в чёрно-белые лепестки. Растение одновременно сладкое и горькое, кислое и солёное. Оно словно воплощает в себе все противоположности мира. Пока я наслаждаюсь странным вкусом, не замечаю, как Каору пропадает.

Вокруг резко темнеет.

— Это всё из-за тебя, Рен! — голос отца звучит сурово и непреклонно, словно вердикт судьи.

Небо над головой хмурится, а вокруг поднимается мрачный, до боли знакомый лес. Пейзаж вокруг подрагивает, искажается, пока не начинает трескаться, словно разбитое зеркало. Тысячи осколков отражают одну и ту же картину, но с каждым новым фрагментом она становится всё безысходнее. Лес на одних высыхает, на других — полыхает огнём. На самом большом осколке от него остались лишь обугленные пеньки.

Среди этого запустения шагает мой отец — постаревший, сгорбленный, с поседевшими волосами. Некогда могучие плечи поникли под грузом горя.

— Ты! — его иссохший палец указывает на меня. — Больше мне не сын. Не смог уберечь мою доченьку. Отрекаюсь от тебя! Отрекаюсь!

Другие осколки подхватывают эту тему, множа боль и отчаяние.

—