— Значит, Нейтон? — нахмурился он и в очередной раз приложился к бокалу. — Кроме него некому. Но я видел его после обеда, он не прятался и никуда не удрал. Думаешь, так бывает?

— Трава его знает, — пожал плечами Тутель и снова потянулся к бутылке. — Может, рассчитывает на то, что не найдут комнату? Зелье, ясное дело, варили в подвале, а помещение наверху, скорее всего, использовали как хранилище, там и надо искать доказательства.

Ухмыльнулся, разливая алкоголь, и хохотнул:

— Что-то мне подсказывает, что Рудол три души из Алюда вытрясет, но найдет доказательства невиновности Лалии. Там, похоже, большая любовь.

— Ты в это веришь? — скривился в ехидной усмешке Эдриас.

— Конечно, — Тутель снова хохотнул. — Иначе откуда у Лалии взялись силы отказывать мне столько лет.

— Кстати, о Лалии, — вкрадчиво пробормотал Эдриас и впервые задумался, что охотник вполне может ему банально врать. — Мадрия говорила, что ты принес бутыли с ядом. Думаю, варил не ты, но никогда не поверю, что ты не заподозрил подвоха.

Тутель вздохнул, запустил пятерню в шевелюру и тряхнул головой. Залпом опустошил бокал и прочистил горло.

— Я знал, что там. Но тогда я жутко испугался и решил, что подсунуть яд Лалии — самое простое. У нее никто не должен был его искать.

Эдриас удивленно приподнял бровь и тоже осушил бокал.

— Ничего не понимаю…

— Понимать особо нечего. Алюд всегда варил зелье молодости для Лалии. А в тот раз дал мне пузырьки с ядом. Я заподозрил неладное, но струсил и не стал задавать вопросов. Просто отнес их нашей даме.

— А струсил-то почему?

Тутель поднял глаза к потолку и прикусил губу. Потом, видимо, взял себя в руки и вымученно улыбнулся:

— Скажем так, от одной дамы я узнаю детали произошедшего во дворце гораздо раньше остальных. Не спрашивай, кто она, не скажу. И когда заговорили о свечении, я сразу подумал об лилириуме, орехе из драконьих предгорий.

— Ну ты даешь. Силен. — восхитился Эдриас. — Я не сразу сообразил, что к чему, а я в этих вещах очень даже неплох.

— Дело не в этом, — отмахнулся Тутель. — Пару месяцев назад у меня был заказ на этот самый лилириум. И я испугался, что меня сделают виноватым в происходящем во дворце…

— С чего вдруг? Все прекрасно знают, что мы не интересуемся планами заказчиков…

— Э, нет, — усмехнулся охотник. — Орех заказывала госпожа Туартель. То есть не она сама, ее тетка, но ты же понимаешь, что это значит.

Эдриас покачал головой и в который раз обновил жидкость в бокалах. Участие во всем этом балагане любовницы принца, девицы Туартель, только запутывало ситуацию. Она последняя, кому была бы выгодна смерть монаршей семьи.

— Чем дальше, тем непонятнее, — прошептал он и сделал несколько глотков, довольно прикрывая глаза, когда жидкость приятно согрела язык и горло.

— Выскажу подозрения, но только между нами… Не хотел бы подводить свой источник подле монарха.

Тутель улыбнулся так мечтательно, что Эдриас невольно хмыкнул: похоже, к источнику приятель испытывает самые теплые чувства. Кивнул. Охотник вполне может рассчитывать на его молчание.

— Поговаривают, Трумель нашел доказательства, что принц не сын короля, и монарх впервые за много лет всерьез задумался о признании дочери. А принц об ускорении отцовской кончины. Насколько знаю, у них с королем всегда было полно разногласий. Лилириум для убийства подходил идеально: поджарить на виноградном масле, размолоть, покрошить как приправу — и дело сделано.

— И на себя принц тоже покушался сам? — скривился в ухмылке Эдриас. — Наверное, для прикрытия?

— Нет, — улыбка собеседника из мечтательной стала ехидной. — Здесь целиком моя вина…

— Не понял, — декан Куртис потер виски, отгоняя хмель. Сказанное звучало уж слишком серьезно.

— У меня осталось немного лилириума, сам понимаешь, нет смысла мотаться на драконьи пустоши из-за трех орехов. Я попросил старого приятеля, поставщика королевских зельеварен, помочь мне найти покупателя. Он помог, как умел, не знал же, что есть еще и первая партия. Сбагрил его заговорщикам. И теперь я побаиваюсь принца: вдруг он решит, что я замешан в заговоре. Как объяснить ему, что все — лишь глупое совпадение? Вещество-то одинаковое и так легко не добывается.

— Дела… — философски протянул Эдриас.

— Не то слово, — подтвердил Тутель. — Допьем?

И, не дожидаясь согласия гостя, разлил бутылку до конца. Эдриас только присвистнул, похоже, завтрашний день выпадет из жизни из-за похмелья. И к лучшему. Не будет изводить себя мыслями о Дарие.

Дворец, как всегда, нагонял страх. В воздухе витали ледяные нотки, а стены казались чужими и враждебными, будто укрывали подосланных наемных убийц. Но коридоры были знакомыми и незнакомыми одновременно, и Дария решила, что магия, которая прежде охраняла эти стены, или слабеет, или меняется на другую, или все одновременно. Поражало обилие серого и голубого мрамора, никогда раньше она не замечала, сколько его на этих стенах. Может, конечно, дело было во времени аудиенции. Отец предпочитал видеться с ней ближе к ужину, а брат позвал на встречу сразу после завтрака. Так или иначе, Дария снова шла по дворцу как в первый раз: с любопытством разглядывала все вокруг и жутко боялась отстать от сопровождающего слуги и потеряться.

Сегодня шли недолго: брат, похоже, освоился с новым статусом и перебрался в кабинет отца. Здесь Дарие приходилось прежде бывать пару раз, и тяжелые двери из непонятного светлого дерева почти не пугали, разве что лишний раз напоминали о холодности и нелюбви родственников. Слуга распахнул перед ней одну из створок и впустил внутрь. Дария нацепила улыбку и шагнула к столу, за которым сидел строгий и серьезный брат. Он оторвался от бумаг и прошил посетительницу взглядом.

— Садитесь, госпожа Трумель, — указал на кресло около стола, — вы написали, что у вас дело жизни и смерти, и я готов уделить вам четверть часа.

Дария облизнулась и тяжело сглотнула. В кабинете пахло жженым деревом, черные шрамы от магического воздействия на лице брата еще не успели зажить, и оттого казалось: покушение случилось только что. Вспомнились его крики в последний ее визит сюда и стало совсем неуютно. Вздохнула и заставила себя подумать о Юлофе, она просто не может трусить, когда любимому нужна помощь. Уселась в мягкое кресло и заговорила.

— В вашей тюрьме томится Юлоф Ларид, — вздохнула, представляя как тяжко жениху в заключении, и продолжила: — Мы помолвлены. Я готова поручиться, что он невиновен в покушении на вашу жизнь, и прошу вас выпустить его на свободу.

— Ларид? Невиновен?

Принц весело и громко рассмеялся. Дария поежилась. Впервые слышала смех этого мужчины, и от него все переворачивалось внутри. Будто перед глазами не брат вовсе, а злодей, замышляющий погубить все живое.