А может быть, это было предчувствие.

В одной компании с собачонками в полет готовилась «команда» крыс, мышей и мух. Мух не простых, а мух-дрозофил, серьезнейшего объекта генетических исследований. Кроме животных должны были лететь и представители мира растительного — традесканция, водоросли, семена лука.

«Двухкомнатная квартира» ГКЖ — герметичная кабина с автоматическими кормушками, системой регенерации воздуха, вентиляторами, телевизионными камерами, освещением и прочим оборудованием к посадке собачонок готовилась на технической позиции. Там же она «заселялась», закрывалась, герметизировалась и проверялась отдельно от корабля и ракеты. Установка ее в корабль должна была производиться на старте.

Последние заключительные проверки — и в громаду монтажного зала через раскрывшиеся створы ворот вошел мотовоз и, пофыркивая выхлопом дизелей, плавно подталкивая, потащил впереди себя красавицу ракету на стартовую позицию.

28 июля 1960 года.

Я был на верхнем мостике стартового устройства, когда медики привезли кабину с Лисичкой и Чайкой. Через несколько минут ее подняли наверх, мы установили ее в спускаемом аппарате и подключили ко всем питающим ее электрическим цепям.

Взглянули последний раз — и крышка люка закрыла наших первых орбитальных путешественников… С разрешения Королева перед стартом я спустился в бункер.

Старт! Какие-то секунды после подъема ракеты и… Глухие взрывы донеслись сквозь толщу бетона. Резким голосом кто-то дал команду: «Всем стоять на местах!» Зачем она? Никто никуда и не бежал. Все застыли на своих местах. Только через несколько минут мы вышли из бункера и увидели: ракета, поднявшись, почти тут же упала, к счастью, отлетев немного от стартового устройства, и не повредила его. Черные клубы дыма в нескольких местах. Что-то горело, взрывалось, дым и огонь поднимались вверх.

Сердце сжалось. Ведь во все это вкладывалось столько сил, в подготовке этого корабля мы забывали обо всем на свете, сколько было надежд… Ведь там были…

Как только кончились взрывы, мне удалось прицепиться на «газик», мы помчались туда, где еще клубился красно-черный дым. Это было ужасно! Корабль от удара о землю развалился на две части. Приборный отсек с двигательной установкой валялся отдельно, вся местность рядом была черно-оранжевая от разлившейся азотной кислоты. Спускаемый аппарат от удара сплющился в большой бесформенный комок… От коротких замыканий загорелось все, что могло гореть. Очевидно, и регенерационное вещество в кабине усиленно поддержало этот процесс уничтожения. Температура была такой, что капрон парашютов превратился в слитки… Чайка… Лисичка…

28 июля 1960 г.

Телефонограмма по ВЧ

Передал маршал Неделин время

13 ч. 10 м., 28.VII.60 г.

В ЦК КПСС

тов. КОЗЛОВУ Ф. Р.

Сегодня работали Восток-1 двенадцать часов двадцать семь минут по московскому времени тчк

Пуск неудачный на пятнадцатой секунде полета произошел взрыв, остатки изделия упали на территории полигона вне населенной местности тчк

Стартовая система и прочие сооружения в порядке тчк

Начали изучение аварии тчк

О результатах доложим тчк

Неделин

Помню, совершенно убитыми вернулись мы в гостиницу. Не успел я дойти до комнаты, как меня догнал дежурный:

— Срочно к Королеву! Он в своем домике.

Поднялся я на маленькое крыльцо, потихоньку открыл дверь. Прихожая, за ней вторая дверь. Открываю ее.

— Можно?

— Да, заходите.

В комнате Королев, Глушко, Пилюгин, Рязанский, Исаев, еще несколько главных конструкторов, военные испытатели-ракетчики — Носов, Осташов, рядом — его родной брат Аркадий, один из руководителей наших испытателей.

Телеметристы сворачивали разложенные на столе ленты регистрации параметров ракеты. Сергей Павлович, видимо, заканчивал разговор:

— Нет, нет и нет! Случайностей быть не должно! Не может быть! И не пытайтесь меня убедить. Теория вероятностей… Мы эту теорию уважаем, но не в таком, простите, виде. Мы должны ответственнее готовить ракету и корабль! И не только готовить, но и думать, думать, вперед думать… Надо что-то сделать для спасения наших пассажиров при аварии ракеты. Этим мы немедленно займемся. Я думаю, что можно будет по радио давать команду на открытие люка и катапультирование, а?

— Конечно, можно, Сергей Павлович. Мы это проработаем…

— Ну вот и хорошо. А решение примем такое: вся группа испытателей остается на космодроме. Новый корабль и ракета через несколько дней будут здесь…

Анализ телеметрических данных со всей очевидностью показал, что причиной аварии было разрушение камеры сгорания бокового блока ракеты на 23-й секунде полета вследствие высокочастотных колебаний.

В августе еще стояла тюратамская жара, в тени доходило до 40 °C. Мы начали готовить третий корабль — 1К № 2.

Это был полноценный корабль-спутник, с богатым набором аппаратуры для научных экспериментов. Медико-биологические эксперименты были рассчитаны на изучение особенностей жизнедеятельности животных в условиях космического полета, действия космической радиации на растительные организмы, исследование эффективности системы регенерации отходов, питания, водоснабжения и ассенизации. Для этого в герметичной кабине находились две белые крысы, много черных и белых мышей.

Однако главной особенностью являлось наличие двух пассажирок — Белки и Стрелки. Это были столь подвижные и жизнерадостные собачки, что не возникало сомнений в их благополучном возвращении.

Для собак создали вполне комфортные условия — они помещались в герметичной кабине катапультируемого контейнера, оснащенного системами обеспечения жизнедеятельности.

По настоянию [Мстислава] Келдыша и [Сергея] Королева стремление многих ученых приобщиться к вновь открытой области исследований было удовлетворено в максимальной степени. Объекты для микробиологических, цитологических, генетических, иммунологических экспериментов заполняли значительную часть объема спускаемого аппарата.