— Вот это акустика! — восхитился Стас, вслед за Бондарем протискиваясь в проход. Следом за ним в дверь пролез Вовка. Вдвоем со Стасом они навалились на дверь и отодвинули ее еще на десяток сантиметров.

— Какой сюр… — оценила Тамара, остановившись у входа.

Сводчатое помещение было залито рассеянным солнечным светом, струящимся из окон под потолком и в боковых стенах. Через два метра от входа пол резко обрывался и уходил вниз, в трехметровой глубины бассейн, несколько веков не знавший воды. Над противоположной стеной бассейна красовались три барельефа, изображавшие античные маски с широко открытыми ртами.

— Наверное, раньше из них текла вода, которая наполняла бассейн, — Юра сказал это для того, чтобы подавить внезапное смущение: ему вновь, совершенно некстати, вспомнилась миланская химера.

— Определенно… — ответил Бондарь.

— А-у-у-а-а-а… — прокричал вдруг Вовка, запрокинув голову. Эхо многократно усилило и принялось во всех углах повторять этот возглас, с каждым разом все больше искажая его. — Кла-асс!

Тамара сделала шаг вперед и пропела трезвучие. Звуки на мгновение повисли в пространстве над бассейном и, прежде чем раствориться, вдруг слились в аккорд. Вся компания одобрительно загудела, породив новый отзвук уникального эха.

— Здесь можно было бы сделать потрясающий концертный зал. Хор и оркестр разместить внизу, в бассейне, а публику рассадить по бокам.

— Только публику пришлось бы слишком долго сюда заманивать, — скептически усмехнулся Стас.

Тамара вздохнула:

— Стас, ты неисправим…

— Идемте, друзья, — сказал Бондарь, — вверху по склону должны быть еще сооружения… может быть, там отыщется вход под землю.

Через пятьдесят метров в зарослях можжевельника показалась каменная кладка. Полукруглой аркой она обрамляла глубокую скальную нишу, из которой вытекала прозрачная струя затаившегося в скале родника. Его вода оказалось удивительно вкусной и бодрящей.

— Если именно эта вода подавалась в Пизу, жителям города можно было позавидовать, — сказал Стас, и, зачерпнув в горсть немного воды, брызнул ей в Вовку. Тот захохотал, и смех его эхом пронесся по лесу.

Недолго думая, Вовка нога об ногу сбросил кроссовки и, ступая босыми пятками по мокрым камням, вошел в нишу родника.

— Вовка, а ну назад!

Стас подался вперед и попытался схватить Вовку за плечо. Однако пальцы его схватили пустоту, а из ниши раздался стремительно удаляющийся Вовкин крик: «А-а-а….». Внезапно он стих. Все на мгновение потеряли дар речи. Первой опомнилась Тамара:

— Вовка! Ты живой? — она почти по пояс просунулась в нишу. Ниша ответила неожиданно долгим и глубоким эхом.

— Живой! — раздался вдруг Вовкин голос. — Не бойтесь, здесь мягко.

— Я вот сейчас кое-кому, да по мягкому месту! — воскликнул Стас, протискиваясь в нишу. — Да так, что мало не пока-а-а-а-а-а-а…

— Похоже, Стаса постигла Вовкина участь, — прокомментировал ситуацию Юра. Он наполовину просунулся в нишу и увидел, что мокрый каменный пол обрывается где-то в двух метрах от входа.

Юра осторожно двинулся вперед, пытаясь разглядеть, куда ведет провал, но внезапно под ногой предательски чавкнул плохо закрепленный камень. Юра потерял равновесие и устремился вниз, по проторенному Вовкой и Стасом пути. Не успев понять, что же с ним произошло, он ударился спиной о мягкую сырую глину и пролежал так несколько секунд, пытаясь вычислить, что у него болит. С удивлением заметив, что не болит ровным счетом ничего, Юра неуклюже встал на ноги, отряхнулся, и закричал вверх:

— Тамара, прыгай! Я тебя поймаю!

— Благодарю… — раздался рядом Тамарин голос, — но я уже нашла лестницу.

Тут из темноты вынырнул Бондарь и включил карманный фонарик. Озадаченный Юра увидел высеченные в скале по правую сторону неровные ступеньки, ведущие вверх, к светлой полукруглой дыре.

— Спуститься можно было и цивилизованным способом, — сказал Бондарь и поводил лучом фонарика по каменным стенам. Наконец, луч высветил достаточно широкий ход, выложенный кирпичом вперемежку с камнями.

— Ну что же… Даст Бог, это то, что нам нужно. Пойдем по двое, а Володя в середине между нами.

Бондарь со Стасом шли по проходу первыми. За ними вышагивал Вовка, вновь обутый в любимые кроссовки, заботливо захваченные Бондарем. Замыкали строй Юра и Тамара. Через пять минут пути Юра взял Тамару за руку и спросил:

— Боишься?

— Вот еще… — как-то неопределенно ответила Тамара. Юра обнял ее за плечи.

— Осторожно, не споткнись.

Тамара молчала.

— Что это за ход? — спросил Стас.

— Очевидно, часть трубопровода…

Бондарь не успел договорить — ход неожиданно вильнул в сторону, и взору путешественников открылся большой зал, ярко освещенный коптящими факелами.

Зал, в котором оказались искатели приключений, выглядел величественно и шириной был около двадцати метров. Шлифованные стены, вырубленные в скальной породе, переходили в высокие своды потолков и тянулись без малого три десятка метров. Через каждые два метра на стенах, в бронзовых подставках, торчали горящие факелы. Их потрескивание гулко отдавалось удивительным эхом. На стенах от потолка до пола висели серые холсты с вышитыми на них ликами незнакомых святых. Передняя часть зала, которая начиналась сразу у входа, имела более низкий потолок и тянулась около пяти метров.

— Где мы находимся? — спросила Тамара.

— Очевидно, это и есть Подземный Храм, — сказал Стас.

У стены, противоположной от входа зала горела сотня свечей. Вся компания подошла ближе.

— А вот, похоже, и алтарь, — предположил Юра, глядя на висящее на невидимых нитях огромное распятие.

По обеим сторонам от каменного алтаря стояли два облаченных в кольчуги рыцаря, высеченные из того же серого камня. Один был вооружен копьем, другой мечом. На их каменных плащах был изображен крест. Вовка застыл с приоткрытым ртом, поражаясь величию увиденного и тому духу, которым был наполнен весь Храм.

— Но тут нет ни одной реликвии, о которой говорила легенда, — сказала Тамара.

— Они где-то рядом. В тайниках, — ответил Юра. — Их должны прятать.

— А что там за манускрипт лежит на алтаре? — Тамара медленно шла вперед, вытянув шею, как будто пыталась издали что-то рассмотреть. — Может, это и есть тот самый «Алгоритм зла»?

— Возможно…

Бондарь подошел к алтарю, взял пергамент в руки и аккуратно сдул с него пыль. Его глаза прищурились и забегали по строчкам. Губы что-то беззвучно шептали.

— Это латынь. Пергамент действительно очень старый, — наконец сказал Бондарь.

Вовка смотрел на Бондаря, свечи, алтарь и каменных рыцарей. Он повернулся и протянул руку к Стасу, чтобы дернуть его за рукав. Но когда обернулся, то увидел под низким потолком входа в зал двух громил. С изуродованных лиц в свете факелов смотрели глаза, не излучавшие ничего, кроме смерти.