В конце концов, зачем тратить на меня время, когда у него полно на все готовых шлюх?! И когда он Клару эту…

Он же наверняка именно ее тетрадь бережно собрал в сумку. Обрывки были исписаны женским почерком.

От злости у меня в глазах темнеет.

— Анжи, пойдем спать, — Мерседес возникает рядом неожиданно.

— Хороша бы я была, если бы накрасилась и накрутилась, — в саду совсем темно, и я плохо различаю сестру.

Пару часов назад она спросила, как я выглядела, когда Рейес увидел меня первый раз. И когда узнала, что я была вся растрепанная и без косметики, заявила, что краситься не нужно.

«Пусть наслаждается тем, на что запал».

— Мало ли у него какие-то дела. Ну чего ты, Анжи, милая. Ну не плачь.

Я и не плачу. Пусть цикады плачут.

Я втягиваю носом воздух, чтобы успокоиться, и вдруг вижу слева — не очень далеко — какие-то подозрительные огни, будто люди идут с фонарями.

Я приглядываюсь и понимаю, что все эти люди — мужчины. Рослая фигура Рейеса выделяется среди них в отблесках огня.

Мерседес смотрит на него, как завороженная, а я невольно хватаю ее за руку.

— Они идут за нами. Бежим!

Но Мерседес не двигается с места.

— Рейес это вот тот высокий и крупный справа?

Хм… она угадала.

— Да.

В голосе сестры появляются томные нотки.

— Судя по тому, что я вижу, у него реально дубинка в штанах. Тебе повезло, Анж. А бежать мы никуда не побежим — это музыканты. Вон у Рейеса гитара.

О господи. Всего лишь музыканты? Никто не собирается делать со мной что-то ужасное?

Одна часть меня никак не верит в то, что плохое кончилось. Что Рейес теперь просто «парень», а не насильник, который завалит меня в любой момент.

Потому что зачем насильнику возвращать меня в семью и обеспечивать нас всех?

А на сердце неспокойно.

Мерседес расправляет складки на своей юбке и парой ловких движений приводит в порядок мою.

— Сиди ровно. Послушаем, чего он хочет. Не дергайся. Если что, я буду очень громко кричать, и никому тебя не отдам.

Что моя сестра может сделать против банды мужиков? Но, как ни странно, ее слова меня успокаивают.

Мужчины подходят ближе, и я вижу, что они — реально музыканты. Все улыбаются. Рейес тоже.

Они начинают играть, а Рейес играет на гитаре и поет:

— Ты меня очаровала

Лишь тебя я увидал.

Ты — любовь и радость жизни.

Ты коснулась — я пропал!

Я слушаю и не верю своим ушам. Голос Рейеса — что-то с чем-то. Он очень красивый: низкий и обволакивающий. Я даже прикидывала, умеет ли Рейес петь. Так вот, оказывается, поет он профессионально!

Мерседес улыбается, а я понимаю, что дышу через раз, слушая Рейеса.

А он продолжает:

— Подари свою улыбку,

Потанцуй скорей со мной.

Лучшее что есть на свете —

Танцы под луной с тобой.

Море счастья, море страсти

Я любимой покажу.

Ну а станешь упираться —

Песней всех перебужу!

Рейес смеется, а Мерседес приобнимает меня.

— Давай, Анхела, а то он реально всех перебудит, — она тоже смеется.

Рейес действительно начинает петь громче.

— Так давай же сейчас прямо

Мы на пляж с тобой пойдем.

И под звездами ночными

Счастье там свое найдем!

Я слышу за спиной шум и вижу, что папа с мамой вышли из дома. А за ними маячит Хуан. Сейчас и Милагрос с Консуэлой покажутся.

Я поднимаюсь со скамьи и пытаюсь перекричать музыку:

— Хорошо, я пойду с тобой. Только заканчивай петь!

Мерседес вдруг сует мне в руку что-то жестковатое. Это белый, ярко выделяющийся в темноте цветок.

— Ты должна подарить ему. Давай.

Цветок — это так мало, но он значит очень много.

Я подхожу к Рейесу и с улыбкой отдаю цветок ему. А он тоже улыбается и выглядит абсолютно счастливым.

— Спасибо, парни. Можете идти. Хорошей вам ночи! — Рейес обращается к музыкантам, а потом поворачивается к моим родителям: — Как и обещал, краду ее у вас.

Они все смеются, а Рейес наклоняется и шепчет мне в ухо, отчего у меня по телу бегут непрошеные мурашки:

— Я так долго этого ждал…

Я тоже ждала, Рейес. Мне есть, чем тебе ответить.

ДИЕГО

Анхела уезжает, а в воздухе как будто еще пахнет ей. Это уже не яблоко, а что-то цветочное или еле уловимый аромат лекарства, которым ее напичкали доктора.

Анхела. Еще недавно в моей голове она была только сукой и дьяволицей.

А сейчас мне даже не хочется звать ее чикой, как других безымянных чик, которых я поимел.

Анхела Рубио. Анхелита. А в мыслях уже напрашивается то, как я называл… да никого не называл.

Кларе я ни разу не сказал это вслух, а ангелочку скажу, когда она заслужит. И то если заслужит.

Блять. Я всерьез начинаю втюхиваться и превращаться в безмозглое желе.

Сначала я признал, что одержим ей и хочу ебаться сутки напролет.

Теперь я хочу не только ебаться. Гитара немного запылилась, я не так часто беру ее в руки.

Мне хочется спеть ангелочку и посмотреть, как вытянется от удивления ее красивое лицо, и приоткроется хорошенький ротик.

Охеренный, как и сама она там внутри.

Блять. Ходить при парнях со стояком не вариант.

Все меня поймут, кто чику видел, за что мне уже хочется им глаза выколоть, но стебаться будут долго.

За спиной, естественно.

Отец меня учил никогда не выражаться грубо с бабами. Никакой ругани при них. Вслух бабу зовет сукой, пиздой, шлюхой ебаной, дыркой и прочей сранью только быдло.

А я — Рейес, потомок дворян, и скатываться не должен.

«В мыслях — что угодно, Диего. А за языком следи. Пусть женщина искренне уважает тебя, а не просто боится».

За помойный язык не зауважаешь, конечно.

А я хочу, чтобы чика не просто уважала меня, а реально гордилась тем, что она — моя.

От души, а не потому что я буду ее качественно ебать. Сначала с резинкой, чтобы привыкла к хорошей ебле и чтобы никаких залетов.