целыми днями совещается с главным архитектором и рассматривает чертежи. Выбирает мозаику и витражи для отделки нового павильона, обсуждает размеры бассейна в саду, форму ворот и фонтана. Потом начнется пост, и падишах не будет принимать у себя женщин. Ну а там и до родов недалеко.

«Скорей бы», – нетерпеливо думала она. Одно утешение: второй триместр ее беременности проходил гораздо легче, чем первый. Шекер Пара наконец-то начала прибавлять в весе, потому что рвота мучила ее гораздо реже. Ребенок перестал отторгать всю без исключения пищу, и живот потихоньку рос.

– Это мальчик, – гладила его Шекер Пара. – У меня родится сын…

… Зима пролетела незаметно. Гроза для Исмаила грянула, когда валиде вновь заговорила с Фатьмой-султан о свадьбе. Султанзаде Мехмед так и не покинул Стамбул.

– Мой брат говорит и думает только о постройке бассейна, – с досадой сказала Фатьма Исмаилу во время их короткой встречи в дворцовом саду.

Он шел к валиде, которая выразила желание посмотреть на исправленные чертежи и смету. Исмаил подготовил доклад, зная, как дотошна Кёсем-султан, особенно в том, что касается расходов из дворцовой казны. И дал знать Фатьме через верную служанку, чтобы и султанша вышла в сад. Им удалось обменяться парой слов.

– Валиде решила затянуть отправку подкрепления на Крит. Она надеется, что Ибрагим передумает воевать с венецианцами. Это значит, что меня выдадут за Мехмед-пашу! И он вновь станет главным визирем! – в голосе Фатьмы было отчаяние.

– Не беспокойся, ты не достанешься Султанзаде. Потому что ты моя, – он обернулся: не видит ли кто? Служанка, передавшая Фатьме приглашение Исмаила выйти в сад, деликатно отвернулась. Другие девушки стояли поодаль и ждали, когда султанша их позовет. Исмаил шагнул к Фатьме: – Я думаю о тебе все ночи, – он сжал ее локоть. Фатьма чуть не вскрикнула: какие же у него сильные пальцы! – Всякий, кто захочет тебя отнять, умрет. Посмотри на меня!

Фатьма подняла глаза и вздрогнула. Это невыносимо – видеть его так близко и не сметь прикоснуться! Любить его лишь глазами, когда все ее тело рвется ему навстречу!

– Приходи ко мне ночью в покои, – не выдержала она.

– Погоди, мне сначала надо разделаться с Мехмед-пашой. Когда я вернусь из-под Канеи…

– Что?! – жалобно вскрикнула Фатьма. – Ты поедешь на войну?!

– Мне надо идти, валиде ждет, – он показал свиток с чертежами. – Я буду писать прекраснейшей из султанш.

Он с легкой улыбкой поклонился. И вовремя. Не дождавшись в шатре хранителя султанских покоев со сметой, валиде сама пошла ему навстречу.

– Дочка, вот ты где! – раздался ее голос.

– Мама, я тоже захотела взглянуть на чертежи, поэтому и остановила хранителя покоев, – нашлась Фатьма.

– С каких это пор тебя интересует бассейн для наложниц? – валиде соединила взглядом ее и Исмаила. Выражение ее лица ничего хорошего им обоим не обещало. Разве обманешь Кёсем-султан? – Фатьма, я сегодня же поговорю с сыном о твоем браке. А ты, юноша, меня снова заинтересовал. Я вижу, ты действуешь. И снова дерзок. Ступай к себе, Фатьма.

Валиде протянула руку, куда Исмаил с поклоном вложил чертежи. Кёсем-султан ждала, когда уйдет дочь.

– Я раньше должна была догадаться, – сказала она. – Ты слишком красив для того, кому дозволено приближаться к женщинам нашей династии. За тобой теперь будут следить день и ночь. И за Фатьмой-султан тоже. А теперь давай посмотрим, во что обойдется казне затея моего сына…

Она вышла в сад, чтобы погреться на солнышке. Кёсем-султан постоянно мерзла, а с годами ей стало неуютно в огромных дворцовых покоях даже летом. Кёсем-султан решила, что после того, как будет завершена стройка в четвертом дворе, она займется отоплением во дворце. Надо построить побольше печей для его обогрева. Дела, опять дела… Дела гарема, дела государства. Власть нельзя упускать из рук, иначе окажешься в Старом Дворце, в ссылке. А сын слаб, внуки еще малы.

«Все сама», – вздохнула она, вглядываясь в цифры. Зрение тоже стало подводить. Она обернулась к Исмаилу:

– Скажи на словах.

… Султан Ибрагим сегодня был в отличном настроении. Зима закончилась, а стройка во дворе и на галерее шла полным ходом. Скоро у него будет много новых развлечений. В огромном бассейне, в струях фонтана будут плескаться обнаженные пышнотелые красавицы, и их владельцу больше не понадобятся снадобья Джинджи-ходжи. Одна только мысль об этом возбуждает.

– Валиде просила немного сократить расходы, повелитель, – решился Исмаил прервать молчаливое созерцание падишахом бирюзовых вод Босфора. Солнце припекало почти уже по-летнему, и было удивительно тихо. А Исмаилу нужна была буря. Он начал издалека.

– Что ты сказал?! – резко обернулся султан.

– Валиде велела показать ей чертежи и сочла, что бассейн мог бы быть и поменьше. Расход воды…

– Это не ее дело! – тут же вспылил султан. – Мать всю жизнь пытается за меня все решать! Но с этим покончено! Я – султан!

«Хорошее начало», – подумал Исмаил и решил продолжить:

– От повелителя скрывают судьбу его женщин, захваченных мальтийцами осенью. Султанзаде Мехмед-паша, похоже, не собирается ехать на Крит.

– А что с моими женщинами? – живо спросил Ибрагим.

– Этой ночью я прогулялся по Стамбулу. Слухи идут, повелитель. Их распространяют лавочники и ростовщики. Вам известно, как они недовольны, особенно лавочники. Вы ведь заставили их работать по ночам.

Женщины были главной страстью султана Ибрагима, и он потакал всем их капризам. Недавно две его хасеки заявили, что любят делать покупки по ночам. И падишах указом повелел не закрывать с заходом солнца лавки. Что вызвало недовольство у торговцев. Женщины султана брали, что им вздумается, и не всегда платили за это в полной мере. А то и вовсе ничего не платили. Торговцы постоянно писали жалобы, надеясь, что султан вернет долги своих жен и наложниц. Ибрагим же только отмахивался.

Кёсем-султан пока удавалось гасить это пламя. Она лично разбирала жалобы и выделяла деньги из казны, чтобы оплатить разорительные набеги на стамбульские рынки своих жадных снох. Но недовольство народа росло.

– И что говорят лавочники? – раздраженно спросил Ибрагим.

– Ваш любимец, сын кормилицы шехзаде Мехмеда, вы ведь помните его.

– Помню, что мой сын так и не осмелился как следует дать сдачи, – усмехнулся султан. – Вот из того мальчишки вырос бы настоящий воин.

– Он теперь не станет воином. Он будет священником.

– Что-о?!

– Христианским священником, падре.

– Но он мусульманин!

– Его крестили. Мальтийцы передали мальчика венецианцам, а те, в насмешку над вами, повелитель, решили, что ваш любимец, выросший в гареме у султана, будет проповедовать христианство.

– Они открыто объявили мне войну?!

– Так это и следует понимать.

– И сердар Юсуф-паша до сих пор не осадил Кандию?!

– Донесения от него получает валиде. Вам следует спросить у матери,