– Я оставила тебя, саго mio, потому что пришло время, – наконец с грустью в голосе ответила она. – Настало время вернуться туда, откуда я приехала в Англию. У меня был отец, которого я любила всем сердцем. Я скорее бы умерла, чем позволила бы ему увидеть, кем я стала. Любовницей богатого человека. Мне не хотелось расставаться с тобой, Куин. Нет. Но пришла пора делать выбор. И я его сделала. Неужели ты не можешь понять?

Куин закрыл глаза и до боли сдавил пальцами переносицу.

– А если бы я тогда сказал «да», Виви, ты вышла бы за меня замуж? – тихо спросил он. – Не побоялась бы гнева моей семьи? А что, если бы мой отец лишил меня наследства и нам пришлось бы голодать? Ты бы тоже прошла через это вместе со мной?

– Я... я не знаю, – солгала Вивиана. – Все, что я знаю, саго, – это что лучше выйти за человека, которого не любишь, чем за того, который не любит тебя.

Куин опустил руки и попытался улыбнуться. После долгого молчания он наконец сказал:

– Ладно, все это в прошлом. Думаю, сейчас нет смысла обсуждать его.

Вивиана покачала головой:

– Никакого.

Заложив руки за спину, Куин ходил взад и вперед по каменному полу оранжереи. Среди грубо сколоченных столов и полок с садовыми инструментами он напоминал заключенного в клетку зверя. Вивиане следовало бы воспользоваться случаем, извиниться и уйти, но почему-то она этого не сделала.

– Он был добр к тебе, Виви? – не поворачиваясь, неожиданно спросил Куин. – Он был тебе хорошим мужем, этот Бергонци? Ты была счастлива?

– Брак как брак, – ответила Вивиана. – Мы уживались.

Куин повернулся и окинул ее холодным взглядом:

– Но я думаю, Вивиана, что большинство браков счастливые. Или по крайней мере должны быть. Неужели я единственный человек на свете, кто верит этому? Или я просто... безнадежно наивен?

Вивиана сжала руки.

– Не знаю о большинстве браков. Знаю только, что пыталась сделать все, чтобы он выглядел таким.

– Он, должно быть, любил тебя, – продолжил Куин. – И очень гордился тобой.

Вивиана неопределенно пожала плечами:

– Может быть.

Куин не сводил взгляда с ее лица.

– Иначе зачем человеку с его богатством и положением позволять жене петь для публики? – спросил он. – Потому Куин был не настолько жестоким, чтобы напоминать Вивиане о том, как он вынудил ее дать обещание никогда не продавать кольцо. А Вивиана повела плечом и произнесла еще одну спасительную ложь:

– Не могу вспомнить. Ты хочешь получить его обратно? Если так, то моя шкатулка к твоим услугам, поищи в ней и, если найдешь, – возьми себе.

Куин снова покачал головой:

– Нет, я уверен, что его уже давно у тебя нет, как и всего остального.

Вивиана не хотела обидеть его. Правда, не хотела. Но в то же время она испытывала желание, нет, не желание, а необходимость заставить Куина понять.

– Не сомневаюсь, ты прав, – спокойно произнесла она. – Но ты, Куинтин, считал эти подарки платой своей любовнице за оказанные услуги. Если я воспринимала их именно так, то разве справедливо теперь обвинять меня в этом?

– Это было не так, – возразил Куин. – Я никогда не считал их платой, Виви. Это были подарки от всего сердца. И я не обвиняю тебя.

– Тогда что же ты делаешь? – Вивиана немного смягчила тон.

– Вивиана, если у тебя были кредиторы или карточные долги, почему ты не обратилась ко мне? Я бы оплатил их.

Вивиана отвернулась и обвела взглядом стеклянную оранжерею.

– Я не желала, Куин, чувствовать себя еще более обязанной тебе, – ответила она. – Кроме того, у меня не было долгов. Я не могла позволить себе жить не по средствам.

– Что же тогда? – настаивал Куин. – Почему ты не можешь мне сказать? Что это теперь изменит?

Вивиана поняла, что для него это имело большое значение. Да, после всех этих горьких лет, вероятно, эти простые глупые вещи все еще имели значение.

Сдерживая волнение, Вивиана глубоко вздохнула. Она уже знала, что пожалеет об этом.

– Я посылала деньги папа, – наконец ответила она. – Каждый месяц я посылала то немногое, что могла выделить ему. И какая же жалкая это была сумма. Особенно вначале.

– Но, Виви, не вижу в этом смысла. Разве у него была нужда в деньгах? Твой отец был известным композитором.

– О, si, знаменитым музыкантом! – воскликнула Вивиана. – И, как большинство из них, зависел от капризов своего патрона.

– Бергонци, да? – резко спросил Куин. – Это о нем ты говоришь?

Вивиана коротко кивнула.

– Но он служил у Бергонци много лет, не так ли?

– После того как я уехала из Венеции, они поссорились, – призналась Вивиана. – Папа было сказано, что больше для него не будет заказов от могущественного графа Бергонци, и, конечно, его неудовольствие означало, что никто другой не посмеет дать работу отцу.

– Но потом они помирились.

– Да, потом они помирились.

– Господи Иисусе, в это невозможно поверить.

– Невозможно поверить? – тихо повторила Вивиана. – Во что же именно ты не можешь поверить, Куинтин? Как ты думаешь, почему я вечер за вечером пела, надрывая свое сердце? Почему я боролась и вымаливала любую роль, какую только могла получить? Это делалось ради денег, саго. Чтобы и от меня была какая-то польза.

Куин не мог не заметить горечь в словах Вивианы.

– Я тебе верю, Виви. И если бы ты рассказала мне об этом девять лет назад, я и тогда поверил бы тебе. Я... я бы что-нибудь сделал.

– Ты бы сделал, Куин? – тихо спросила Вивиана. – Сомневаюсь в этом.-Очень сомневаюсь.

Куин ничего не сказал. Вероятно, у Вивианы были основания для сомнений. В молодости его больше всего заботило исполнение его собственных вздорных желаний и самоутверждение. Он любил Вивиану, это правда. Но он был неспособен видеть дальше этого. Возможно, он бы и не увидел или не почувствовал, что это накладывает на него какие-то обязательства.

– Почему они поссорились, Виви? – спросил Куин. – Это было как-то связано с тобой?

Вивиана бросила на него тяжелый быстрый взгляд и не ответила.

– Это произошло из-за тебя, Виви? – более требовательно повторил Куин.

Вивиана усталым жестом провела рукой по волосам и прислонилась к деревянной стене.

– У меня нет желания отвечать тебе, – тихо сказала она. – И откровенно говоря, саго, это не твое дело.

Куин шагнул к ней:

– Я не уверен, что буду верить тебе и дальше. Я начинаю думать, Вивиана, что ты многого недоговариваешь, и я намерен добиться от тебя всей правды.