Осгар помчался той же дорогой, по которой они пришли, и скрылся бы среди деревьев, прежде чем конь успел проскакать через вырубку, но навстречу ему выехал из леса еще один рыцарь и сразил копьем.

Леони не могла шевельнуться. Тела ее четырех похитителей валялись вокруг, но она не почувствовала облегчения. Она была спасена — и все же в опасности. Начиналось новое испытание.

— Доверши здесь дела, Пьере, и отправь воинов назад в лагерь. — Пока Рольф произносил эти слова, из леса выехали еще несколько его воинов. — Если хоть один из этих людей жив, узнайте для меня, куда они направлялись с ней.

— Вы собираетесь?.. — заговорил было Пьере.

— Я скоро приеду — вместе с женой..

Леони вынула изо рта кляп, но от волнения по-прежнему не могла произнести ни слова.

Рольф спешился и подошел к ней. Его лицо было скрыто шлемом, и она не могла увидеть, какие чувства отразились на его лице. Молчание давило ее.

Наконец он спросил:

— Тебе не причинили вреда? Как холодно и официально прозвучал его вопрос!

— Они… собирались, но испугались, услышав стук копыт ваших лошадей. — Она с мольбой подняла на него глаза. — Мой господин, мне нужно поговорить с вами…

— О госпожа, мы с тобой поговорим. Не сомневайся в этом.

Леони вскрикнула, когда он схватил ее за руку и повлек к лошади. Рольф сел в седло и, подняв, посадил ее перед собой. Он направил коня в сторону леса, но не к лагерю, а в противоположную сторону.

Леони охватил мучительный страх. Она боялась, что Рольф причинит ей боль. Он явно собирался расправиться с ней. Иначе зачем он увез ее от остальных?

Казалось, он так никогда и не остановится, а ей хотелось, чтобы все закончилось быстрее: слишком долго тянется истязание страхом. Чем дальше он увозил ее от попутчиков, тем страшнее казалось ей предстоящее наказание.

Они выехали еще на одно расчищенное место в лесу, посреди которого стояла обвалившаяся башня. Рольф направил коня в ее сторону, остановился возле осыпающихся камней и опустил Леони на землю. Эта поляна, полностью залитая лунным светом, производила зловещее впечатление, но более устрашающим показался ей Рольф, слезший с коня. Он намеренно неторопливо снял шлем и рукавицы, потом подошел к Леони и остановился на расстоянии фута от нее. На его лице застыло суровое выражение.

— Кто сказал тебе, что я неверен?

Не веря собственным ушам, она вздрогнула. Его гнев был очевиден. От ярости черты лица Рольфа обострились, губы сжались в жесткую прямую линию; но почему он задает такой вопрос?

— Я… не понимаю — Что ты сказала Генриху?

— Я… — Леони глотнула воздух, вспомнив свой разговор с королем накануне. Ее мгновенно охватил гнев. — Он не имел права пересказывать мои слова!

— Права короля не подлежат обсуждению. Кто сказал тебе, что я неверен? — опять спросил Рольф.

— Не было нужды говорить мне об этом, — парировала она. — Вы думаете, у меня самой нет глаз? Леди Амелия — не ваша подопечная. Она никогда не была вашей подопечной.

— Она для меня ничего не значит, — немедленно возразил Рольф.

— И потому все идет как надо? — вскричала Леони. — Мужчина может прелюбодействовать со служанкой в доме соседа, и она ничего для него не значит, но из этого не следует, что он хранит верность своей жене! Он всего-навсего ведет себя осмотрительнее, чем мужчина, поселивший под крышей своего дома любовницу на всеобщее обозрение. — Она едва не плакала.

— Будь я проклят, Леони, со дня нашей свадьбы я ни разу не прикоснулся к посторонней женщине! От этих слов она еще больше распалилась.

— Вы прикасались ко мне! Вы забыли, что в Першвике собирались лечь со мной в постель, не зная, кто я такая?

— Вот оно что! — Он напряженно и пристально вгляделся в лицо Леони. — Ты так и не простила меня за тот случай.

— Я напомнила о нем, чтобы доказать лживость ваших слов, мой господин. Вы касались других женщин. Это подтверждается тем, что леди Амелия по-прежнему жила в вашей комнате, когда меня привезли в Круел.

Что-то негромко бормоча, он подошел к ней, но Леони не отступила. Даже когда его пальцы впились ей в руки и он приподнял ее вверх так, что их лица оказались на одном уровне, она не ослабила сопротивление.

— Объясни, какое это имеет для тебя значение. — «Голос Рольфа звучал тихо, вызывая страх. — Разве ты не говорила, что для тебя не имеет значения, сколько женщин ложились в мою постель?

— Если это происходило не на глазах окружающих.

— Я не знал, что ты выставляешь условия, — с иронией отозвался он. — Итак, тебе действительно безразлично?

У нее перехватило дыхание.

— Безразлично.

Он опустил ее на пол и отвернулся. Леони прикусила губу, презирая себя.

— Зачем вам нужно, чтобы это имело для меня значение? — Теперь ее голос зазвучал мягче.

— Это должно иметь значение для жены, — тихо ответил он.

— Нельзя оскорблять жену присутствием любовницы.

Рольф резко повернулся. От злости он весь напрягся.

— Я не хотел никого оскорблять. Я сказал, что она больше не любовница мне.

— Если вы хотите, чтобы я в это поверила, мой господин, отошлите ее.

— Леони, не проси меня об этом.

Она забыла о гордости.

— Я прошу сейчас. Если она для вас ничего не значит, нет причины держать ее при себе.

— Она не хочет… не хочет уезжать, — ответил Рольф сдавленным голосом. Лучше бы он ее ударил.

— Вы ставите ее желания выше моих? — Она ждала ответа, ждала обещания, что он прогонит Амелию. Он промолчал, и тогда Леони объявила:

— В таком случае, Рольф д'Амбер, вы дождетесь от меня лишь презрения.

— Я дождусь большего, мадам.

Он привлек ее к себе, впился ей в губы, и от поцелуя она ослабела, ее голова закружилась. Она не могла допустить его власти над собой, не могла позволить ему разбудить в себе непреодолимые чувства.

— Ненавижу вас, — прошептала Леони, но для нее и это прозвучало недостаточно убедительно.

— В таком случае я буду любить тебя, даже несмотря на твою ненависть.

Он опять поцеловал Леони, и в ее душе вспыхнуло предательское пламя, вопреки всему толкнувшее ее в объятия Рольфа. Она продолжала бороться, сопротивляться, но боролась Леони не с ним, а с собственным желанием.

Леони и Рольфа разбудил шелудивый гончий пес, принявшийся обнюхивать их ноги. Рольф с ревом вскочил, делая вид, что сейчас бросится на собаку.

Леони засмеялась, и Рольф, изображая возмущение, повернулся к ней.