— Тук, тук. Артем Владимирович, можно к вам?

— Саша? Откуда ты?! Как ты меня нашел?

— Да вот, шел мимо, дай думаю — зайду.

— Брешешь! Ты же не знал, где я живу? — насмешливо бросает танкист.

— И, тем не менее, я здесь.

— Хорошо, проходи, рассказывай. — Артем указывает на единственный в комнате стул. — Извини, кроме чая, угостить тебя нечем.

— Не беда. Я к тебе по делу.

— Догадался. Давай, выкладывай, что там у тебя?

— Дело в том, что я тебя немного обманул.

— В чем?

— Последние годы я не служу в спецназе.

— Вот как, а где?

— В контрразведке, — я достаю из кармана удостоверение. Одно из многих, заранее заготовленных на мое имя.

— Понятно. — Артем заметно мрачнеет. — И чем обязан?

— В общем-то, тем же, что послужило причиной твоего вызова в Москву. Не кривись. Я знаю, что тебе тошно об этом вспоминать. Но мне нужна твоя помощь.

— Помощь? В чем? — тон Худороцкого остается отчужденным. Атмосфера офицерской солидарности, царившая в наших отношениях после обеда в клубе Министерства Обороны, разрушилась напрочь. Теперь он сух и сдержан.

— Артем, я тебя прошу, не становись в стойку борзого барана. Это не твое дело. Твое сегодня закрыто. Держи, вот оно, — папка с документами ложится перед ним на тумбочку. — А это — официальное уведомление о том, что Главная Военная Прокуратура ни к тебе, ни к майору Васильченко Алексею Юрьевичу никаких претензий не имеет.

— Чародей! — усмехается Артем, удивленно-выжидательно глядя на меня. — И что же тогда тебя интересует, великий и ужасный?

— Артем, это серьезно. Это очень серьезно. Дело, которое мы сейчас ведем, официально не существует.

— То есть? — перебивает меня полковник Худороцкий.

— Указанием с самих верхов оно закрыто раз и навсегда. Мы ещё сами многого не знаем, но даже того, что нам известно, хватит на смертный приговор выше крыши.

— Для кого приговор-то: для вас или для них?

— По закону — для них, по жизни — для нас. Потому, пойми меня правильно, я очень рискую, говоря с тобой об этом.

Это было правдой. Стоило в комнате оказаться «клопу», и сегодня вечером Натали рисковала остаться вдовой. Правда, постоянно действующие приборы мой карманный детектор фиксировал, но я прекрасно отдавал себе отчет, что такие штучки представляли позавчерашний день подслушивающей техники.

— В общем, дело ведется неофициально. Если хочешь, можешь отказаться.

Полковник отходит к окну, насвистывая мотив, в котором я не без труда узнаю: «Так громче, музыка, играй победу…» Я смотрю ему в спину, стараясь ничем не выдать свое волнение. Насколько я имел дело с подобными людьми, если сейчас, вот так вот, с ходу, в лоб, он не согласится, все — туши свет, бросай гранату. Прощайся и уходи. Результата не будет.

«Так за царя, за Родину, за веру

Мы грянем громкое: Ура, ура, ура», — свистит он. И наконец:

— Понятно. — Лицо Артема расплылось в широкой улыбке. — Что я вам скажу, ребята, — вы смертники. Но мне, черт возьми, это нравиться! Я с вами. Держи пять!

Крепкое рукопожатие. Спасибо, полковник, ты сам не знаешь, как ты меня обрадовал. Если бы, осознав, что после того, как ты дашь свое согласие работать с нами, жизнь твоя не будет стоить гроша ломаного, послал меня со всеми моими делами к ядрене фене, то был бы несомненно прав. Как человек. Но как офицер ты бы навсегда погиб сегодня для меня. Живо, живо ещё российское офицерство и неистребим его дух, как бы не предавали и продавали своих защитников те, кто дорвался до заветного прилавка. Виват вам, господа офицеры! Кто же, если не мы?

— Спасибо, Артем. Честно говоря, я надеялся, что так и будет. Но должен тебя предупредить. Дело действительно опасное. Уже погибли трое. Бывший генерал КГБ, подполковник контрразведки и полковник-танкист.

— Танкист?

— Да. Полковник Садык Мухамедшин. Может слышал? Афган, Герамания, Узекистан.

— Нет не доводилось, — мотает головой Худороцкий. — А насчет опасности — это ты пойди кому-нибудь другому расскажи. Не забывай, откуда я приехал.

— Прости, я не хотел тебя обидеть. Но обязан предупредить, чтобы ты понимал, если не дай Бог кого-то из нас, тебя, меня, моих товарищей возьмут за жабры, может оказаться, что помощи ждать будет неоткуда.

— Ясно. Понял. Но слово офицерское у меня одно. Давай целеуказания.

— Артем, мне нужна исчерпывающая информация о боевой технике, с которой твоя бригада входила в Чечню. Еще лучше, все то же по всей грозненской группировке. Но это по возможности.

Полковник Худороцкий согласно кивает.

— Саша, если не секрет, зачем?

— Какой уж тут секрет? Ты и сам ответ знаешь. Не веришь? Тогда ответь мне, пожалуйста, какого года выпуска у тебя были танки?

— Как тебе сказать? — на минуту задумывается мой собеседник. — В среднем, начало семидесятых. Старые, не то слово! По два-три капремонта на машину. Такое впечатление, что их сняли с консервации, покрасили и кинули в бой.

— Покрасили? — переспрашиваю я.

Это весьма ценный штрих. Если взять за основу версию о танках, вывезенных из Германии, то перекраска боевого металлолома должна обязательно входить в комплекс подготовительных мер перед окончательной утилизацией в пекле грозненских улиц.

— Ну да! Мать их. С виду — новые. Муха не трахалась, а залезешь — дерьмо. До города доехать и сдохнуть. Даже без активной брони. Жги, не хочу. Понятное дело, их и жгли.

— Послушай, у тебя хоть один из этих динозавров дожил до сегодняшнего дня?

— Шутишь? Я что, по-твоему, похож на юного пионера, такую груду никчемного железа за собой таскать? Все, что способно было стрелять, использовали в качестве стационарных огневых точек, а остальное — что-где. Это же не танки — одна видимость! А экипажи? Такое впечатление, что бронетехнику они только по телевизору видели. Со всего Северо-Кавказского военного округа молодняк необстрелянный собирали, сволочи. Основные ударные силы бригады — четыре восьмидесятки, которые у чечей отбили.

— Восьмидесятки? — задаю я провокационный вопрос. — Откуда у моджахедов восьмидесятки?

— А бес его знает! Может из тех, что при выводе войск остались.

— Нет. Не получается. В декабре у Дудаева в Грозном насчитывалось 38 танков различных моделей[35]. Танковый полк Исы Далхаева. Причем часть их, как и твои, были закопаны в землю. По сводке же на середину мая в ходе боевых действий уничтожены 74 танка, свыше 110 БТР и БМП, 19 «Градов» и далее, далее, далее[36]. Не сходятся концы с концами, как ни крути. Налицо явный приток боевой техники извне. Этим-то мы собственно и занимаемся.