Мы с рыжим переглянулись. Серега медленно подошел к вещам, словно бы нехотя нагнулся, поднял свой рюкзак, словно бы брезгуя, заглянул. Вынул из него мобилу:

- Твоя…

Его телефон оказался у меня. Оба были разряжены. Из вещей вроде ничего не пропало.

- Где мы? - спрашиваю.

Рыжий не ответил, закинул рюкзак на плечо и двинулся в ту же сторону, куда укатил мини-вэн. Довольно скоро нашу дорогу пересекла асфальтированная. И вообще, хотя ни одного человека нам пока не попалось, впечатления совсем уж дикого лес не производил. Да и по тому, сколько мы сюда из центра ехали, очевидно было, что город где-то рядом. Мы пошли по асфальту и через некоторое время в просвете между древесными кронами увидели громадную мачту с рядами прожекторов, какие ставят над стадионами. «А, ну, кажется, понятно», - пробормотал Серега.

Озеро - озерцо - открылось минут через десять. Тут уже места были вполне цивилизованные - более того, с претензией на идиллию. На скамейках грелись под теплым еще солнцем мирные немчики, джоггеры пыхтели по дорожкам, по водной глади плавали лодки и лебеди. Благорастворение несколько нарушалось громадным серым строением на другом берегу озера, сумрачно-брутальным, круглым, видимо, в сечении - неким Колизеем конструктивистской эпохи.

- Это, - спрашиваю, - что за нацистская архитектура?

- Нацистская, - хмыкнул Серега. - Самая что ни на есть. Центр для митингов и празднеств, непосредственно Шпеером спроектированный. Я ж говорю - духовная столица…

Я сразу вспомнил макет альтернативного Берлина из музея Дани.

- Так после войны они его не снесли как напоминание о позорных страницах?

- Они там разместили экспозицию про неправильность нацизма. Теперь это называется «Докуцентрум», Центр документации. Все, мол, учтено, впредь не повторится.

По заасфальтированным и выложенным плитами площадям вокруг амфитеатра гоняли роллеры. Внутри несоcтоявшееся место религиозно-политических отправлений напоминало сейчас, по Серегиным словам, запущенный промышленный склад: грязно-краснокирпич-ное, с какими-то лесенками и сараями, прилепленным к так и не законченным в свое время стенам. Мрачное прошлое было по мере cил десакрализировано и «запомоено».

По металлической лестнице со стеклянным навесом мы поднялись в «Центрум» и в музейном «предбаннике» разжились телефонной карточкой.

Звонить экс-папарацци Роту пошел Серега. Когда он вылез из будки, по роже его я сразу понял, что шоу-программа на сегодня еще не окончена.

- Мобилу взяла жена. Томаса только что увезли. В больницу. Черепно-мозговая. Кто-то избил его прямо в квартире. Она приходит - с полчаса назад - он без сознания…

Потом, уже из отеля, рыжему удалось дозвониться даже до больницы. Томас Рот находился в палате интенсивной терапии, куда никого, естественно, не пускали.

События - что банально - склонны шляться косяком. Я вышел из ванной, натягивая майку через мокрую голову, и увидел широкую Серегину спину на фоне посыпанного дождем окна (к вечеру погода испортилась): в одной руке рыжий держал телефон, в другой что-то маленькое, почти целиком поместившееся в кулаке. Полуобернувшиcь, он поднес кулак ко рту - я понял, что это пятидесятиграммовый шкалик из мини-бара.

- А я как раз сам с собой поспорил, - говорю, - сколько твоя завязка продлится…

- Майя нашлась, - сказал он тоном, от которого сразу расхотелось шутить. - Из Москвы звонил… тот пацан, у которого я про нее спрашивал… - Мирский еще раз пригубил из шкалика и бросил его, пустой, через весь номер мне. Я поймал - «Джонни Уокер», красный - и переправил в стоящее в ванной мусорное ведро. - То есть нашли ее еще несколько дней назад, неделю может, а сейчас идентифицировали… Тесты какие-то проводили, генетические вроде даже… В общем, подтвердилось, что она это - Майя Шатурина.

Почему-то перед глазами у меня в этот момент встала девица, с которой я купался на Санторине, - словно не было сильнейшего сомнения, что она и впрямь та, за кого себя выдавала… Я машинально зачесал пятернями волосы назад.

- Зачем тесты? Опознать не могли? И где нашли?

- В Москве. Из какой-то окраинной канавы выловили… - Он потер обеими ладонями толстые щеки. - А опознать не могли, потому что почти месяц она там пролежала, недели три, говорят, - на момент находки…

В общем, там жуть какая-то была - родственников водили на опознание, лицо еще относительно сохранилось, но так, видимо, не очень… А главное - пограничная служба зафиксировала, что Майя Шатурина выехала месяц назад за пределы России и с тех пор не возвращалась. Вернулась она на Украину - причем уже две недели как. Это стало известно, когда ее в международный розыск объявили - видимо, после находки Антона… На киевской, что ли, таможне зафиксировали пересечение, в аэропорту… В общем, пришлось тесты делать…

- Погоди. Ничего не понимаю. Сколько, ты говоришь, с момента смерти прошло? Три недели, плюс пока опознали - около месяца, так?..

- Значит, ты действительно не ее видел. Не Майю. Не Тохину жену…

Я помотал башкой:

- Слушай, Серега, ты таки развязал? Может, пойдем вниз - там, я видел, бар есть. Выпить надо…

- Что такое «киршвассер»? - спросил я его внизу, в маленьком отельном кабачке.

- Вишневка. Вишневый бренди местный.

- Съедобный?

- Вполне…

Мы сели друг против друга за столик - я с двойным «вассером», рыжий с двойным вискарем.

- Так, еще раз, - я выложил на столешницу зажигалку и сигареты (здешний Минздрав предупреждал с пачек не так категорично, как у темпераментных итальянцев, - и с истинно немецким педантизмом: Rauchen kann todlich sein: «Курение МОЖЕТ оказаться смертельным»), - когда Майя Шатурина улетела из Москвы?

- Я так понял, месяц назад.

- А когда Майя Шатурина умерла?

- Месяц назад.

Я хлебнул вишневки:

- Отчего она, кстати, умерла?

- А непонятно. Не смогли точно определить… Или почему-то не говорят… Это ж ты вроде на медика учился. Ты помнишь, что с человеком… с трупом через месяц бывает?

- Ничего хорошего. Разложение полным ходом. Вонища дикая.

- Ну а причину смерти еще можно установить?

- Это зависит от причины смерти. Она, сам понимаешь, бывает естественная и неестественная. Соответственно, если убийство - то бывают разные способы, а если болезнь - то разные болезни. Если бы Майю, допустим, застрелили - это, конечно, сразу было бы понятно, через месяц в том числе. Не говоря уже - голову, скажем, пробили. Зарезали, шею свернули… Если отравление - то смотря что за яд: разные вещества разлагаются за разное время… Что касается болезней - то все зависит от состояния внутренних органов. Я, честно говоря, все это уже довольно плохо помню, но грамотный патологоанатом, я думаю, в большинстве случаев смог бы разобраться. Хотя опять же бывают такие смерти, с причиной которых и по целехонькому телу мало что понятно…