на танки. Тупица закричал:

– Люк открыт. Дядя Эмиль, выскакивайте, берите тетю Цилу и Адель и карабкайтесь внутрь. Я пойду последним… – капот дымился, Тупица успел подумать:

– Механик залатал дырку в трубке охлаждения, но не поменял деталь. В Венгрии плохо с запчастями… – когда форд оказался в какой-то паре метров от головного танка, он ударил по тормозам. Зазвенели фары, с грохотом обрушилось заднее стекло:

– Быстро, быстро… – приказал Тупица, – они опомнятся и влепят по нас снарядом… – Монах тащил за собой Цилу, Генрик подталкивал Адель. Превозмогая боль в пояснице, Эмиль старался не думать о крови, льющейся по пиджаку

– Только бы миновать пули. Пусть меня ранят, черт с ним, я привык. Но я должен защитить Цилу… – он нырнул в пахнущую мазутом дыру, Цила свалилась ему на голову:

– Эмиль, – ее губы шевельнулись, – спина, очень больно… – он поморгал:

– Очки потерял. В пиджаке запасная пара, надеюсь, она не разбилась. Ноет ее старая рана, ничего страшного… – швырнув Адель вниз, Генрик захлопнул люк:

– С дороги, – распорядился парень, – дядя Эмиль, уберите всех с пути. Где у них место водителя…

Тупица до отказа потянул на себя рычаг. Взревев, поднимая гусеницами столбы пыли, танк двинулся вперед.

Будапешт

Вдребезги разбитую витрину кафе на улице Доб наскоро закрыли листами фанеры. Рядом генерал Кирай поставил пятерку крепких парней, с автоматами Калашникова. После стычек на парламентской площади повстанцы завладели оружием разгромленных отрядов войск национальной безопасности. Ожидая с Эстер у входа в кафе, Кирай взглянул на часы:

– У парламента еще стреляют, – усмехнулся он, – но полковник Малетер привезет сюда нового главу страны, в целости и сохранности… – о встрече в бывшем еврейском гетто не знал никто, кроме самого Имре Надя, двоих военных руководителей восстания и Эстер:

– То есть знает Шмуэль… – сын сидел на перевернутом ящике, – но он ничего, никому не скажет… – подсвечивая себе фонариком, юноша, быстро, что-то писал. В темноте вспыхивали огоньки папирос. Эстер, устало, прислонилась к стене:

– Парламентскую площадь и прилегающий район мы очистили, но остается проспект Андраши, и здание госбезопасности, то есть бывшая тюрьма гестапо… – за день Эстер так и не нашла следов мужа. Авраам словно провалился сквозь землю. О судьбе отправленного ей на запад форда, с Цилой и детьми, она тоже ничего не знала.

Подпольные радиостанции продолжали работать. Восставшие вели трансляцию на запад, однако коммунисты глушили вещание «Свободной Европы». Кирай потушил окурок в пустой консервной банке, из-под советской тушенки:

– Может быть, вам сходить в американское посольство, – заметил он, – оставили бы мальчика… – он кивнул на Шмуэля:

– Они могут связаться с вашим братом, если он работает на правительство… – после войны, вооружившись официальной справкой о смерти профессора Кардозо, Эстер, без труда оформила американское гражданство близнецам:

– Но не Фриде и Моше, – поняла она, – Авраам был не против, но мы решили, что младшие останутся только израильтянами… – она покачала светловолосой, грязной головой. Короткие волосы слиплись от пота и пороховой гари:

– Думаю, что мой брат в Вене, но у меня при себе нет американского паспорта, а на слово мне не поверят. Вы видели, как они забаррикадировались, то есть скауты нам донесли… – посольство располагалось на проспекте Андраши, – даже если я подберусь туда подвалами, меня никто не пропустит на территорию… – почесав седой висок, Кирай отхлебнул горячего кофе, из фляги:

– С проспектом Андраши надо что-то решать, – заметил он, – выкуривать оттуда госбезопасность. Но сначала надо узнать, где ваш муж и что, собственно, собирается делать товарищ Имре Надь, то есть господин Имре Надь… – они колебались, обсуждая, втроем, стоит ли устраивать встречу. Полковник Малетер боялся, что новый глава Венгрии сдаст руководство восстания, как он выразился, с потрохами:

– Он приведет сюда батальон русских, и все… – хмуро сказал Пал, – они от нас и мокрого места не оставят. Он виляет, он служит и нашим и вашим… – Кирай отозвался:

– Пал, мы должны уговорить его служить только нашим, то есть Венгрии. Он венгр, в конце концов, он должен помнить о чести страны, о нашей истории… – телефонная связь в городе работала, однако они решили не рисковать прямым звонком. В здание Центрального Комитета Коммунистической Партии Венгрии отправился лично полковник Малетер, в сопровождении вооруженного конвоя:

– Новости о его переходе на сторону повстанцев, еще не распространились в городе, – подумала Эстер, – он рискует арестом, но правильно Кирай говорит, больше ничего нам не остается… – поводив фонариком, генерал поинтересовался:

– Что ты пишешь, Падре… – Шмуэль размял затекшие пальцы:

– Нам сегодня удалось поймать ватиканское радио… – заглушка сработала неожиданно медленно, Шмуэль уловил старческий голос папы Пия. Едва дыша, пристроившись у рации, он писал выученными в армии стенографическими закорючками:

– Я все расшифровал, – он передал блокнот Кираю, – его святейшество призывает прекратить кровопролитие, и требует освобождения кардинала Миндсенти… – генерал кивнул:

– Мы все передадим Надю. Хотя он, наверняка, и так все слышал. Русские не глушат западное радио, если речь идет не о простых людях, а о руководителях страны. Иди, Падре… – он подтолкнул парня, – поужинай… – подле выросшей с утра баррикады расположились ребята, с ящиком хлеба и банками консервов. Дождавшись, пока Шмуэль отойдет, Кирай понизил голос:

– Между прочим, болтают, что бывший товарищ, а ныне господин Дудаш, с боевиками, сегодня занял здание Государственного Банка… – Эстер присвистнула:

– Думаете, ему удалось поживиться… – днем Кирай рассказал ей о бывшем партизане, и бывшем заключенном Дудаше:

– Йожеф сидел в Румынии, – объяснил генерал, – сначала его, как и меня, обвиняли в шпионаже, но потом передали Бухаресту. Он воевал в подполье на румынской территории, у тамошних властей с ним свои счеты… – освободившись два года назад, Дудаш вернулся в Будапешт. По словам Кирая, бывший партизан жил тихо:

– То есть он искал и находил бывших дружков, по военным временам, – поправил себя генерал, – говорят, у него в отряде собралось четыре сотни человек… – Кирай поправил пилотку:

– Деньги ему нужны для вербовки сторонников. В Государственном Банке он не только захватил форинты, он устроил резню. Его ребята убивали направо и налево, как СС, на войне… – генерал насторожился:

– Машины какие-то, идут с севера… – приставив ладони ко рту, он крикнул охранникам, сидевшим на баррикаде: «Кто там?». Замигал фонарик, генерал прищурился:

– Свои, полковник Малетер… – он распахнул перед Эстер остатки двери:

– Сейчас увидим, как говорили в древности, со щитом он, или на щите. Но, думаю, господин Надь не уклонился от встречи. Мы ему нужны больше, чем он… – генерал повел рукой вокруг, – нужен Будапешту или всей Венгрии. Он узнает, где ваш муж, не беспокойтесь…

Эстер и генерал скрылись в кафе.

Свежий ветер с Дуная носил папиросный пепел, обрывки бумаг, клочки коммунистических плакатов по разоренному, с выломанными половицами паркету. Каталась высаженная из бутылки токайского пробка, с довоенным гербом. Этикетки на длинных, зеленого стекла бутылках тоже были довоенными. Феникс узнал вино. Похожий винтаж регент Венгрии, адмирал Хорти, присылал покойному рейхсфюреру СС, Генриху Гиммлеру.

Длинные пальцы повертели потускневший бокал, богемского стекла:

– Фюрер, хоть он и не пил, иногда делал исключение, для токайского. Король вин и вино королей… – коммунисты совершенно не умели ухаживать за хрусталем. Феникс сидел в гостиной, своих бывших апартаментов:

– Бокалы выглядят отвратительно, впрочем, чего ждать от какого-то венгерского министра. Но насчет камина, постарались ребята Дудаша… – боевики закоптили белый мрамор, нагревая на огне котелки. Венгры расколотили венецианское зеркало, в раме позолоченного дерева.

На большом балконе, где, летом сорок четвертого, он пил с Цецилией шампанское, торчали трое парней, вооруженных винтовками, с оптическими прицелами. Набережные очистили от сил госбезопасности, однако на мостах через Дунай стояли русские танки. Пачка форинтов затрещала в руках Дудаша:

– Ненадолго, Алоиз. Скоро все красные закончат на фонарных столбах, как эти дамочки, вернее товарищи… – командир отряда оскалил желтоватые зубы.

Феникс не вмешивался в бойню, устроенную отрядом Дудаша в Государственном