найти убийц и покарать их, что даже со всех ног спешите туда, где насильник оставил свой след» Адин ловко отбил очередной выпад Хандира, но мечник не остановился на этом и попытался серией быстрых ударов с разворота одолеть оппонента. Но владыка умело пользовался своими преимуществами — покуда враг крутился в смертельном вихре, Адин устремился вправо и, выставив ногу, опрокинул противника. Второй мечник готов был вступить в сражение, однако опоздал. Увидев, как неуклюже его сподвижник падает навзничь, он решил отступить. Между тем спокойные речи его величества продолжались: «Вы лишили меня моего счастья, вы убили мою жену и моего ребёнка» Поднимаясь с пола, Хандир возмутился: «За это не убивают! Ты нарушаешь свои же законы! Смерть разрешена лишь в случае государственной измены!» — «Теперь же ты ссылаешься на закон. Ничтожен ты, Хандир, ведь плевал на закон. Но я воздам за ваши дела, ведь я и есть закон. Или ты забыл об этом?» Хандир сделал нелепую попытку нанести тяжёлый удар сверху, как словно пред ним стоит неповоротливый враг, закованный в броню, который не сумеет избежать этого удара. Но и без неприметного сигнала, который мечник подал своему союзнику, было понятно, что выпад этот был отвлекающим, когда как Салеймир должен был нанести настоящий. Но Адин знал о том, а потому, увильнув от смертельного острия, он умудрился ускользнуть и от рывка сзади, отправив неприятеля с ржавым мечом к противоположной стене одни тяжёлым пинком при развороте. Враг с двуручным оружием вкусил боль резной раны в боку. Она была не глубока, потому что меч не был наточен, а потому это было, скорее, призывом к действию, нежели попыткой нанести увечье. «Во время битвы полезные мысли приходят в голову, ведь ваше убийство моей семьи можно расценивать как измену государству. Альба — так звалась дочь моя — должна была стать моей наследницей. Вы же лишили Южное государство их будущей виранессы. И за это вас сразил мой клинок» Хандир отвечал ему: «Ложь! Каанхором никогда не правили женщины! Твоя дочь не могла быть твоей наследницей!» — «Однако законом нигде не говорится, что женщинам запрещается править иль на троне должны восседать лишь мужчины. Поэтому Альба могла занять моё место и удостоиться чести стать первой владычицей. Но ваша похоть… ваша ничтожность, которую многие находят в себе силы сдержать, сгубила будущее Каанхора» Мечник пал на колени и заумолял: «Простите, ваше высочество! Я как-то не подумал об этом!» Трюк этот был так же ничтожен, как и сам Хандир в тот миг, ведь Салеймир, подкравшийся сзади, получил удар плоской стороной меча по щеке и, словно раненная псина, рухнул на пол. Его помощник получил удар сапогом по лицу от Адина и также протёр пол своим мундиром. Дракалес почуял, как легчает на сердце вирана. Сделав небольшой круг по узкой комнате, он воздвиг меч остриём вниз над лежачим Салеймиром. Закрыв глаза, он собирался почувствовать, как ржавое лезвие входит в ничтожное туловище убийцы, но, почуяв близкую смерть, к своему же удивлению, лежачий противник сбил с ног мстителя, и по несчастию, клинок, направленный в сердце врага, скользнул по ноге. Так что быстро подняться упавшему не получится. Хандир, подловив миг, вскочил на ноги и вознёс клеймор над раненым. Понятно было, что медлить с ударом тот не станет. В последний миг перед смертью виран воззрился во тьму, откуда глядели оранжевые глаза. И голос Дракалеса, звучащий в голове вирана, взывал к нему, повелевая подняться и дать отпор. К великому удивлению Адина, противник заколебался, как словно незримая сила удерживала его руку от заключительного удара. В следующий миг виран взметнулся ввысь и, ускользнув от куп де грасс, поразил обоих насмерть, а в руках держал уже два меча, умудрившись как-то во время выполнения этого приёма вырвать один из рук Салеймира…

Оставив два трупа позади, Адин, нёсший в руке меч Асона, и Дракалес стали не спеша подниматься наверх. Управитель дивился, как быстро зажила рана, нанесённая его же клинком. Но ваурд раскрыл эту тайну, сославшись на дух побед, который по указанию бога был направлен к Адину в тот миг, как смерть воздвиглась над ним: «Этот дух воодушевляет поникших, исцеляет раненных, придаёт сил и заставляет воевать. Если бы не вмешался я…» «Да-да, — перебил его собеседник, впав при том в глубокие раздумья — Тур. Глупое, недостойное вирана поражение. Я был на волосок от гибели. Сердце замерло… Издавна жаждал познать я, какого это, умирать, чувствовать и осознавать, что в следующий миг меня не станет. И вот, я испытал это. Страх. Умирать страшно. И теперь я могу представить, что ощущала Вильетта в тот миг. Быть может, Салеймир был прав, быть может, она и в самом деле молила о пощаде и рыдала» Ваурд ответил: «Но ты же не рыдал» Тайная дверь закрылась за их спинами, и венценосец сказал: «Это также верно. Что ж, теперь насильники убиты, и справедливость восстановлена. Я же хочу сказать тебе спасибо. Это было моё сражение, и как бог войны ты не вмешивался. По твоему принципу мне суждено было погибнуть от меча моего генерала, и я до этого мига считал так же, но ты вмешался и спас мне жизнь. Я как словно переродился. В общем, ещё раз спасибо» Золина и Асаид, увидев, как их учитель и повелитель поднимаются из подземелья, подошли к ним, и дева заговорила: «Мы вас потеряли уже. Вы где были?!» Водрузив руку на плечо ваурда, отвечал им владыка: «Это место не из самых приятных. Но нас уже там нет. И можете гордиться своим учителем, ведь он спас мне жизнь» Воители пытались разузнать подробности того самого спасения, но тарелон обещал рассказать обо всём во время тренировок, а теперь призывал их посмотреть на то, как завершается казнь. Вечерело.

В честь свершения правосудия ужин для гвардейцев был особенным. На том пиршестве присутствовали виран и генерал, а также бог войны. История, чуть приукрашенная ложью и лестью, была пересказана устами вирана. В ней были скрыты все нелепые моменты и упущены несущественные детали, которые, по словам Дракалеса, в его повествовании обязательно упомянулись бы. Дождавшись окончания рассказа, ваурд удалился, чтобы провести подготовку, ведь многое о человеке для него открылось этим днём. Но не успел он сосредоточиться, как следом за ним вошла Золина: «Не помешаю?» На что тарелон отвечал ей: «Не страшись потревожить меня, ведь, если я только пожелаю, никто не сможет дозваться до моего сознания» Усевшись на