Но вместо этого враг бросал для обороны своих ненадежных прибрежных плацдармов всю наличную авиацию, новые линкоры «South Dakota» и «Washington», а все наличные боевые корабли и подразделения нашего Объединенного флота бесцельно оставались на якоре в Рабауле и Труке. В тот самый драгоценный момент, когда вражеские планы держались на волоске только за счет координации собственных сил и когда наш флот был в самой благоприятной позиции для нанесения удара по десанту и уничтожения вражеских кораблей, мы оставались в бездействии. Это отсутствие решительности позднее нам дорого обошлось, потому что выгоды, возникшие на начальных этапах сражения за Гуадалканал, быстро развеялись, а наш собственный флот терпел поражения одно за другим.

Многие наши стратеги сравнивали поражение на Гуадалканале с разгромом, происшедшим на Мидуэе. В самом деле, похоже, повторились те же самые наши неудачи, ставшие причиной крупной победы американского флота в предыдущем сражении.

Успешный вражеский десант на Гуадалканале и последующие вражеские операции привели многих к мысли, что Япония проигрывает войну просто потому, что флот переоценил способность нашей армии защитить острова в Тихом океане. Не избавиться от впечатления, что эта серия разгромов японских войск под ударами разбушевавшихся американских десантных сил стала прямой причиной собственных поражений флота.

Возможно, это рассуждение легковесно и малообоснованно. Мы, реалистически оценивавшие возможности своей армии, слишком хорошо знали, что наши сухопутные войска вовсе не были готовы к ведению войны на Тихом океане. Годами наша армия готовилась к войне против России, которая рассматривалась как неизбежная. Это та самая группа армейских командиров, которой прискорбно недоставало истинного знания Соединенных Штатов; они не имели представления о природе и мощи американского народа и не имели понятия о потрясающей военной силе, которую американская индустрия способна обрушить на любого врага.

Не верится, что наш собственный морской Генеральный штаб был так плохо информирован или что разведка так просчиталась в истинном американском военном потенциале армии в час испытаний. Для военной иерархии не было большим секретом, что наша армия никогда не была готова к ведению крупных операций на островах. Для нас армия была калекой, и в лучшем случае ее эффективность всегда была бы ограниченной.

Еще в начале операций второй стадии, до катастрофы на Мидуэе, адмирал Ямамото столкнулся с ситуацией, которая становилась все хуже и хуже. Можно честно сказать, что в будущем, невзирая на самые отчаянные попытки, адмирал был обречен на понимание, что в войне нас ждет только поражение. Враг уже окончательно закрепился на острове Гуадалканал, а мы уже лишь защищались от грядущих вражеских атак. Война на Тихом океане прошла свой первый полный цикл, и враг уже был на марше. Тщательно изучая наши оборонительные позиции по всему Тихому океану, адмирал Ямамото обнаружил, что наша оборонительная система, состоящая из островов и флотских соединений, изрешечена слабыми местами, по которым враг мог бы нанести удар. Было жизненно важно прикрыть эти прорехи, тем самым мы будем ближе к максимально возможной для нас непроницаемой защитной линии. Больше всего Ямамото нуждался в резерве времени; было просто необходимо отражать возрастающие по силе вражеские удары, пока мы не укрепим свою собственную линию обороны.

Вдруг внимание адмирала привлек нарастающий темп атак вражеской авиации в восточной части Новой Гвинеи и на Соломоновых островах. Результативность ударов американской авиации стала ясна адмиралу при получении сообщения о сокрушительном поражении, которое, если подобные вещи повторятся в будущем, сулило катастрофические последствия для Японии.

В полдень 2 марта 1943 года патрульные бомбардировщики «В-24» обнаружили внушительный японский конвой к северу от Кейп-Глостер, направляющийся к Лаэ с целью доставки подкреплений нашим войскам в районе Лаэ – Саламауа. Этот конвой состоял из восьми эсминцев («Shikinami», «Yukikaze», «Asagumo», «Uranami», «Arashio», «Asashio», «Shirayuki», «Tokitsukaze»), специального служебного судна («Nojima») и восьми транспортов (3800-тонный «Shinano-Maru», 6870-тонный «Teiyo-Maru», 6500-тонный «Oigawa-Maru», 5500-тонный «Kyokusei-Maru», 3750-тонный «Taimei-Maru», 2746-тонный «Aiyo-Maru», 700-тонный «Kenbu-Maru» и 543-тонный «Kokoku-Maru»). На борту конвоя, кроме команд судов, находилось пять тысяч солдат, приписанных к 51-й дивизии. В корабле «Kenbu-Maru» особенно нуждались в Лаэ, потому что он вез самолеты, горючее, запасные части и другие жизненно важные предметы.

Когда конвой был обнаружен впервые, его прикрывал мощный климатический фронт, в котором лишь местами проявлялись прорывы. Однако сведения о находке «В-24» были немедленно переданы в ближайшие вражеские авиачасти. На рассвете 3 марта американцы вместе с австралийскими частями ринулись в яростную атаку на конвой. Сто тридцать семь самолетов 5-й воздушной армии и королевской авиации обрушилось на наши корабли. Все, от истребителей до тяжелых бомбардировщиков, включая «В-17», «В-24», «А-20», «В-25», «Р-38» и «бофайтеры» кружились над беспомощным конвоем. В это же время другие самолеты противника атаковали наши аэродромы, чтобы отвлечь истребители Зеро, базировавшиеся в Лаэ и Саламауа. Бомбы падали на один корабль за другим со смертоносной точностью, и вражеские самолеты прочесывали суда пулеметами и пушками, внося свой вклад в это побоище. Несмотря на отчаянную оборону истребителями Зеро, мы почти ничего не могли поделать против этих жестоких атак. К полудню приблизившийся атмосферный фронт дал конвою некоторую передышку, поскольку низкая облачность заставила вражеские самолеты удалиться. Они оставили за собой мрачное море, усеянное телами и обломками.

В ночь с 3 на 4 марта гидросамолеты противника выследили конвой – точнее, то, что от него оставалось, – и с перерывами забрасывали его бомбами, правда безрезультатно. Наступивший рассвет подтвердил опасения выживших, снова с ревом носились самолеты, устилая воду бомбовыми дорожками и расстреливая все подряд со страшной меткостью. К этому времени конвой находился в каких-то 60 милях от Саламауа. Но погода уже не благоприятствовала кораблям, и вражеские истребители и бомбардировщики сновали, как челноки, с баз на Новой Гвинее до залива Хуон, поддерживая атакующий ритм. Конвой неуклонно уменьшался по мере того, как уходили под воду все новые и новые корабли.

Ночью вражеские торпедные катера на скорости подплыли к конвою и послали торпеду, которая врезалась в грузовой транспорт, уже лежавший неподвижно на воде. Судно тут же ушло на дно. 5 марта, пока истребители прочесывали очередями обломки и еще выживших людей, бомбардировщик поставил последнюю точку, потопив единственный остававшийся эсминец.

Все транспорты, а также «Nojima» и четыре эсминца были отправлены на дно. Лишь четыре эсминца – «Shikinami», «Yukikaze», «Asagumo», «Uranami» – смогли добраться до своей гавани. Отчаянно необходимые материалы усеяли море Бисмарка, и в маслянистых, кровавых водах плавали около трех тысяч тел. Вражеские самолеты сбили десять Зеро и серьезно повредили еще пять. Несмотря на то что эсминцы и субмарины сделали все возможное, чтобы помочь выжившим, нам удалось спасти лишь 2734 человека.