Пропорции. Флагман. И сотни, тысячи, других, знакомых, но непонятных мне прежде, слов, понятий, фраз, они хлынули в меня, точно плотно набитые тюки с шерстью, плотно, до отказа, заполняя трюмы памяти. Я искоса глянул на кира Исайю, книжник вздрагивал, вытирал со лба пот. Я хотел спросить, но промолчал, хотя порой лучше сболтнуть лишнее, чем не произнести важное. Я чувствовал себя, как нищий рыбак, случайно поднявший в сетях амфоры с алмазами.

Нерожденные сновали по бесконечным нитям, не обращая внимания на нас, равно похожие на людей и хрупких насекомых.

– Кажется, им не нужны обычные тела, – словно отвечая на мои мысли, произнес евнух. – Они разные, очень разные, лишь глаза выдают в них разум…

Я заглянул вниз. Из скопищ светляков всплывала следующая грандиозная верфь. У недостроенного дромона не было мачт, зато на палубе крепили сразу четыре огненных сифона. Теперь, много дней спустя, я допускаю, что нерожденные пользовались совсем иным оружием, стократ опаснее нашего. Там внизу смутно блистали листы металла, но я ошибался, приняв их за куски бронзовой обшивки. В наших кузницах не варили такой металл. Лишь у самых дорогих кораблей империи имелась бронзовая кожа, на подобном чуде мог командовать флотами сам Трофееносный. Но где же порты для весел, где лестницы для погрузки провианта, где рулевое весло?

– Клянусь трезубцем Посейдона, я никогда не встречал подобного даже в самых пьяных снах, – признался дядя Лев. – Эгемон, я сам гнул доски на верфях Кипра и Констанца. Меня учили лучшие корабельщики по эту и по ту сторону Геркулесовых столбов, но по всем законам воды, земли и неба, это судно не может плыть. Оно утонет, оно разобьется о скалы, с такими дырами внизу корпуса, но лишенное ветра в парусах.

– А что если ему не нужна вода? – спросил я, выглядывая внизу следующую розовую гроздь.

– Против кого они готовят боевые корабли, вот что важнее, – резко закончил книжник.

Кир Дрэкул тоже смотрел вниз и вверх, прижавшись к прозрачной стене коридора, потом взгляды наши встретились, и наставник понял, что обманул меня. Вне сомнений, он сделал это не желая, он сам до крайнего момента был уверен в правоте.

– Это машина? – только и спросил я, упираясь коленями в мерно дышащую терракоту. – Весь город, и мать, и лодочники – все это машина?

– Прости меня, эгемон, – на лбу Дрэкула добавилось еще несколько морщин. – Если это машина, то нам не дано постичь ее…

Горячий воздух в очередной раз хлестанул по ногам, будто великан взмахнул опахалом, будто кто-то проветривал слишком жарко натопленные, царские покои.

– Возвращаемся! – выкрикнул Лев. – Скорее назад!

Чутье военачальника не подвело любимого дядю. Мы бросились обратно, к невероятной лестнице, поджидавшей нас, а ткань мира рвалась за спиной. Сотворенный кем-то лунный коридор, один из сотен таких же тоннелей, соединявших ярусы столицы, внезапно стал не нужен. Он растворялся, с хрустом исчезал словно бы в пасти, в жерле исполинской фиолетовой воронки, что поднялась из глубин города. Воронка походила на острое рыло кракена, как его рисуют на боспорских фресках, или на чуткий слоновий хобот. Поглощая, втягивая в себя рваную оболочку коридора, фиолетовая махина величаво пронеслась мимо нас, сверху над воронкой рта показались пузыри, вроде глаз, и я почти не удивился, заметив внутри пузырей очертания полулежащих людей. Я салютовал им, но никто из них, даже при желании, не сумел бы проявить ответную вежливость. Те, кто управлял разрушительным хоботом, дремали или слишком глубоко погрузились в свою загадочную работу. Из глаз у них тянулись жирные нити, ртов не было вовсе, зато имелись сразу четыре руки, с тонкими пальцами, как у нежных девочек, с детства приученных перебирать струны. Воздушные пальцы порхали над рычагами и сотнями огней, от их прикосновений огни меняли цвет. Внезапно мне показалось, я уловил суть назначения несчастных слепых созданий. Рожденным в Нижнем мире от первого крика определялось место и призвание, и всякий следовал призванию без смуты и слез. Колоссальный хобот внутри города удалял лишнее, как скульпторы храмовых статуй разбирают после себя строительные леса, а безглазые нерожденные механики управляли самим хоботом. Как они это делали? Вероятно, мне не хватит и тысячи лет, чтобы постичь мудрость богов.

Машина. Невероятная механика, порождение магии столь же могучей, как и сама жизнь.

– Исайя, держись! – книжник споткнулся, но мы успели подхватить его. Я взмахнул рукой, непроизвольно я выучил этот простой, но прежде незнакомый жест. Или в обратном времени он был даже слишком хорошо знаком мне? Ступени опять понесли нас вверх. Проем от коридора, где мы только что бродили, будто затянулся бычьим пузырем, волшебная лестница влекла нас по изгибам громадной башни все вверх и вверх. Снаружи, в сказочных просторах города, мы встречали другие коридоры, отливающие охрой или зеленью, и бархатно-розовые. Одни росли на глазах, тянулись как побеги, другие, старые, отмирали, их поглощали пасти фиолетовых воронок. Незаметные, но вездесущие горожане присутствовали всюду, я мог лишь завидовать властителю, столь мудро направлявшему усилия подданных. Но ничто не происходит вечно. Дивные ступени вынесли нас на крошечную площадку, в центре которой светилась уже знакомая звезда. Очередные ворота Нижнего мира, а сколько их еще, и в какие пределы они ведут? Я едва не свалился, заглядевшись на мелькание нитей, когда ступени внезапно сгладились под ногами. Лодочник поджидал нас, молчаливый угрюмый страж. Вечно голодный червь перебирал лапами в воздухе, ядовитые буркала уставились на меня, зубастая пасть шевельнулась. Был ли это тот же лодочник, что спас нас от ламий, или другой, неизвестно. Гораздо важнее мне показалось иное, зубастый червь перегораживал зеленым хвостом проход к двум другим подвижным лестницам, убегающим куда-то еще выше, в переплетение зеркальных струн. Зеркала вновь сгустились вокруг, сдвинулись и закружили хороводом, подобно сельским девушкам в месяц Урожая.

– Эгемон, осторожно, этот выход открыт, – скрипнул зубами Дрэкул.

– А точно ли то, что мы попадем к Мастерам огня? – заволновался евнух.

– Паучиха играет с нами, – вздохнул некромант. – Я не гадалка, чтобы искать удачу по бычьей печени. Так мы войдем, или, поджав хвосты, поплетемся обратно?

Кир Дрэкул осторожно ступил на самый край звезды. Вокруг тысячи некромантов коснулись ногами пульсирующих лучей. Багровое мерцание усилилось, кир Дрэкул отдернул ногу. Я внимательно следил, очень внимательно, но если бы не кир Лев, проглядел бы главное.

– Эгемон, сзади! – шепнул верный друнгарий.

Они подкрались почти вплотную. Я обернулся и воткнул лезвие кинжала в пучок кривых отражений. Бил без размаха, но достиг цели. Свободную ладонь подставил под осколки. Лодочник заворчал, но я уже показал ему пустые руки. Заметил ли он что-то, вечный неумолимый страж? В тот миг я верил, что мой поступок останется безнаказанным. Несмотря на рост, пробившуюся бородку и мужской голос, я оставался мальчишкой. Я не подозревал, что брошенные камни неизбежно возвращаются.

Затем мы шагнули вперед, и очередные врата Нижнего мира поглотили нас.