Придерживая одной рукой полный цветов фартук, он поджидала его с улыбкой на устах. Невзирая на то что барон Эймар де Гроле, у которого юноша служил оруженосцем, жил всего в тринадцати лье от Гренобля, в своей вотчине Брессье, последний раз Ангерран приезжал в Сассенаж два года назад. Он натянул удила, останавливая своего коня рядом с девушкой.

— Как вы торопитесь, мессир! Боитесь опоздать на свадьбу? — задиристо спросила она.

— Нет, я торопился тебя поцеловать! — ответил он, спрыгивая с коня и подходя к ней под насмешки и хихиканье остальных служанок.

Альгонда церемонно протянула ему руку для поцелуя.

— Черт! Раньше ты подставляла щеку, — возмутился он, поднося ее ручку к своим губам.

— Раньше я не была невестой.

— Вот как? Значит, этот удар в нос, который я получил, когда мне было десять, мне все-таки не приснился?

— Нет! Хотя ты и говорил всем, что поскользнулся на мокром камне…

Обменявшись понимающими взглядами, они рассмеялись.

Эта неожиданная стычка только укрепила их дружбу. Ангерран все свободное время проводил с Матье и Альгондой, играл в их игры, участвовал во всех их проделках. В день, когда Альгонде исполнилось восемь, Ангерран подарил ей украшение с янтарем, купленное у бродячего торговца, и поцеловал в уголок губ. В этот миг их и увидел Матье. Разъяренный мальчик моментально забыл главное правило, которое гласило: сеньор — полновластный господин в своих землях. Не задумываясь, он ударил своего господина. Через три дня, не выдав товарища, Ангерран пришел к ним и торжественно поклялся держаться от Альгонды подальше.

— Как у него дела?

— Как у всех в замке сейчас — головы некогда поднять.

— Добро пожаловать домой, мессир Ангерран! — послышался тоненький голосок рыжей девушки, которая подошла и протянула ему свой букет.

— Вот так чудеса! Ты ведь маленькая Фанетта, дочка кузнеца?

— Верно, — ответила девушка, краснея.

— Ты очень похорошела с тех пор, как я в последний раз тебя видел.

— Наверное, сеньор в тот раз видел кого-то другого, — прыснула одна из девушек.

Фанетта сердито посмотрела на подружку. Все засмеялись. С цветами в одной руке и уздечкой в другой, Ангерран с нежностью посмотрел на Альгонду:

— Проводишь меня? И по дороге расскажешь все новости.

Мгновение Альгонда колебалась, но все же пошла за ним следом. Девушки остались у дороги.

— И когда же это случится?

— Что?

— Ваша свадьба.

— Думаю, скоро. Как только барон даст свое благословение.

Ангерран покачал головой и сказал со вздохом:

— Матье и так долго тянул… Я бы на его месте… Но твое счастье важнее всего, а ведь ты его любишь.

— Перестань подтрунивать надо мной! Ты говоришь так, словно господин может жениться на служанке!

— Господин, разумеется, нет, а вот я…

Она передернула плечами.

— Снова старая песня… Я смотрю, тебя это по-прежнему мучает.

Он выбрал на дороге самый крупный булыжник и саданул по нему ногой.

— Знать бы, какая кровь течет в моих жилах! Тогда все, наверное, было бы по-другому!

— Спроси у матери, если это для тебя так важно, потому что для меня, Ангерран, это не имеет никакого значения. Ты куда больше похож на принца, чем на мальчика с фермы. Чего тебе бояться? Что госпожа Сидония в свое время крутила шашни с садовником?

— Я бы предпочел мэтра Жаниса…

Альгонда не сдержала смешка.

— Правда, Альгонда. Я никогда не оскорблю мать, сказав это вслух, но я прекрасно понимаю, что отец моего брата не может быть моим отцом. Мы с ним похожи, как кошка с собакой. И потом, любой скажет, что я не Сассенаж. Я мечтаю о приключениях, о далеких странах, особенно с того времени, как служу у Эймара де Гроле. Управлять усадьбами, устраивать праздники, преклонять колено перед сувереном… У меня даже мысль о такой жизни вызывает отвращение.

Альгонда задумалась. Сказать — означало бы испортить сюрприз, но не сказать…

— Боюсь, барон с твоей матерью готовят тебе иную участь…

Он вздрогнул и пристально посмотрел на нее.

— Говори!

— И ты в нужный момент сваляешь дурака?

— Разве это не мое любимое занятие?

— Ля Рошетт. Усадьбу приводят в порядок. Для тебя.

Ангерран нахмурился.

— Значит, я прав. Если бы я был законнорожденным, разве сделали бы мне такой подарок?

— Не знаю, но барон любит тебя как сына, этого вполне достаточно.

Они дошли до подъемной решетки, за которой виднелось караульное помещение, и замолчали. Пока они шли от внешнего двора до входа в донжон, к ним то и дело подходила челядь, чтобы поздороваться с юношей.

С Матье они столкнулись у лестницы — они уже собирались подняться, а он подошел к лестнице с большой ивовой корзиной с хлебами для мэтра Жаниса.

— Вечно ты переходишь мне дорогу! — радостно окликнул Ангеррана сын хлебодара.

Ангерран с улыбкой обернулся.

— Надеюсь, так будет и впредь, только бы мы с тобой почаще виделись! — сказал он доверительным тоном, упраздняя всякую дистанцию между господином и слугой.

Ги де Бланшфор смахнул пот со своего высокого и широкого лба, изнуренный жаром, который никак не хотел проходить. Великий приор Оверни, которому была поручена охрана принца Джема, покинул постель с первыми проблесками зари. Всю ночь он не сомкнул глаз из-за зубной боли. На этот раз он решился: днем вызовет зубодера и тот избавит его от зуба, из-за которого нарывала десна. Нужно было сделать это еще вчера, но приезд посыльного отвлек его. Послание было коротким: король умирает, ему осталось жить несколько часов. И возможно, в момент, когда это письмо будет прочитано, писал ему адресант, государь отойдет в мир иной.

Однако в сложившейся ситуации смерть Людовика XI ничего не изменит.

До сегодняшнего дня Ги де Бланшфор говорил Джему, что только королевский недуг препятствует их встрече. Какие доводы он приведет, когда принц потребует организовать ему аудиенцию у наследника, дофина Карла? Или у его сестры, Анны де Божё, которую покойный Людовик XI назначил регентшей при младшем брате до совершеннолетия последнего? С христианскими монархами госпитальеры вели двойную игру. Никто из царствующих особ не знал, что Баязид заплатил госпитальерам огромные деньги за пленение своего брата. Они полагали, что Джем — свободный человек, живущий в изгнании. Они полагали, что он добровольно отрекся от трона Османской империи и живет под защитой госпитальеров, поскольку опасается за свою жизнь. Здесь, в комтурстве[6]Поэ-Лаваль, вместе с принцем квартировала армия в три сотни вооруженных до зубов янычар. До некоторых пор поводов для беспокойства не было, но несколько дней назад Ги де Бланшфор узнал, что турки чем-то встревожены. Рано или поздно правда откроется, и тогда не только Джем захочет жестоко отомстить за свою попранную честь — найдется немало авантюристов, которые возжелают заполучить принца, чтобы иметь привилегии, которыми ныне пользуется орден.