– Кто еще в курсе о ваших отношениях?

– Только адвокат Эсперансы, Эстер Кримстайн.

– И больше никто?

– Больше никто. Мы были очень осторожны.

– Уверена?

– Да. А что?

– А то, – ответил Майрон, – что если бы я собирался убить Клу и хотел кого-нибудь подставить, то любовница его жены была бы лучшей кандидатурой.

Бонни поняла, к чему он клонит:

– Думаешь, убийца знал о нас?

– Это многое бы объяснило.

– Я никому не говорила. Эсперанса уверяет, что тоже.

Ну да. Еще один нож в сердце.

– Боюсь, вы были недостаточно осторожны, – пробормотал он.

– Почему ты так решил?

– Клу все узнал, верно?

Она подумала и молча кивнула.

– Ты ему не говорила?

– Нет.

– Что ты ему сказала, когда вы расставались?

Она пожала плечами:

– Что у меня никого нет. Так и было… в каком-то смысле. Речь шла о мужчине.

– Тогда как он узнал?

– Понятия не имею. Мне кажется, он немного спятил. Следил за мной.

– И выяснил правду?

– Да.

– А потом набросился на Эсперансу?

– Да.

– А потом, не успев сказать никому ни слова, не успев сделать ничего, что могло вам повредить, он был убит. И орудие убийства нашли у Эсперансы. И кровь Клу – в ее машине. И квитанции проезда через мост подтверждают, что Эсперанса вернулась в Нью-Йорк через час после убийства.

– Могу только повторить – да.

– Все это выглядит очень скверно, Бонни. – Майрон покачал головой.

– Как раз это я и пыталась тебе сказать. Если уж ты нам не веришь, что ожидать от присяжных?

Они молча вернулись к дому. Мальчики все еще играли во дворе, не замечая ничего вокруг. Майрон минуту смотрел на них.

«Безотцовщина», – подумал он, и его резануло это слово.

Бросив последний взгляд на детей, он развернулся и зашагал к выходу.

У входа в бар «Понтовый байкер» его ждала Трилл – не Нэнси Синклер. Вот она, «честная» реклама. Но смотреть приятно.

– Привет, как дела? – бросил Майрон. Мачо Болитар.

Ее улыбку следовало запретить как порнографию. Трилл вошла в роль.

– Все клево, дружочек, – проворковала она.

Некоторые женщины вообще не говорят, только воркуют.

– Как я выгляжу? – продолжала она.

– Сногсшибательно, мэм. Но Нэнси мне нравилась больше.

– Вранье.

Майрон пожал плечами: он сам не понимал, соврал или нет. Все это походило на эпизод из «Я мечтаю о Джинни», где Барбара Иден играла свою злобную сестру. Тогда его тоже раздирали сомнения: должен ли Ларри Хэгман остаться с Джинни или пусть лучше сбежит с ее порочно-соблазнительной сестричкой? Но жизнь вообще сложная штука.

– Ты вроде собирался прийти с поддержкой? – заметила Трилл.

– Я так и сделал.

– И где она?

– Если все пойдет гладко, ты ее не увидишь.

– Звучит таинственно.

– Не правда ли?

Они вошли внутрь и заняли столик в дальнем углу.

«Понтовый байкер»? Хм… Тут почти каждый посетитель подходил под это описание. Косил под этакого бывалого парня, короля дороги.

В музыкальном автомате играла «Бог знает, чем я стал бы без тебя» группы «Бич Бойз». Хоть «Бич Бойз» были настоящими. Эта старая песня, похожая на жалобный стон и довольно тоскливая по смыслу, всегда вызывала у Майрона дрожь удовольствия, пронзая сладкой болью и предвкушением неведомого будущего. Особенно сейчас.

Трилл внимательнее вгляделась в его лицо.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Вполне. Что будем делать дальше?

– Наверное, закажем выпивку.

Прошло минут пять. В автомате заиграл «Одинокий парень». Эндрю Голд. Сентиментальная жвачка времен семидесятых. Хор тянул: «О, о, о… такой одинокий парень… О, о, о… такой одинокий парень…» Когда они повторили это в восьмой раз, Майрон уже знал текст наизусть и мог подпевать солистам.

«Человек с суперпамятью. Может, мне устроить рекламное шоу?»

Мужчины за столиками поглядывали на Трилл, кто исподтишка, кто открыто. Под их взглядами ее улыбка стала прямо-таки сладострастной.

– Вижу, ты вошла во вкус, – буркнул Майрон.

– Это игра, Майрон. Мы все в этой жизни актеры.

– Но тебе нравится их внимание.

– И что?

– Только то, что я сказал.

– Я нахожу это забавным. – Она пожала плечами.

– Что именно?

– То, что большая грудь делает с мужчинами. Они прямо с ума сходят.

– А ты только сейчас поняла, что мужчины помешаны на женском бюсте? Прости, Нэнси, но это уже давно научный факт.

– Факт довольно странный, если задуматься.

– Я стараюсь не задумываться.

– Мужики сдвинуты на сиськах, это ясно, – протянула она. – Но мне не нравится, что на них сдвинуты и женщины.

– То есть?

Трилл облокотилась на стол.

– Подумай сам. Всем известно, что самооценка женщин зависит от их внешности, так? Это не новость.

– Верно.

– Я это знаю, ты это знаешь, все это знают. Но в отличие от моих подруг-феминисток я виню в этом не мужчин.

– Вот как?

– «Мадемуазель», «Вог», «Базар», «Гламур» – все эти издания делаются женщинами и исключительно для женщин. И в то же время они говорят, что мужчины по-другому должны относиться к женщинам. Но как можно требовать от мужчин иначе смотреть на женщин, если сами женщины этого не хотят?

– Свежая идея, – хмыкнул Майрон.

– Сиськи кружат людям голову. Про мужчин… с ними все ясно. У них просто отключается мозг. Можно подумать, что соски – это две чайные ложечки, которые влезают им в мозг и выскребают оттуда любую мало-мальски разумную мысль.

Майрон уставился на потолок, пытаясь представить эту картину.

– А для женщин… у них все начинается гораздо раньше. Девочки созревают быстро. И вот уже мальчики постарше заглядываются на твою подругу. Как ты на это реагируешь? Очень просто: винишь во всем ее. Начинаешь ревновать, чувствуешь себя никому не нужной. Злишься на подругу, которая вовсе не виновата в том, как ее фигура действует на мальчишек. Следишь за моей мыслью?