— Я искренне благодарю вас за то, что вы не пожалели времени на разговор со мной. Надеюсь, вам не пришлось из-за меня пожертвовать жизненно важными делами.

— Вовсе нет. — Эва встала, чтобы проводить его до двери. — Речь шла только о том, чтобы произвести некоторые необходимые покупки для обновления гардероба. Иными словами, ничего такого, чего нельзя было бы отложить до следующей недели.

Она вышла с ним в прихожую и дождалась, пока он не надел куртку, которая уже немного обсохла, после чего заметила:

— Паршивая погода для прогулок.

Они посмотрели в окно, за которым по-прежнему не переставая лил дождь, образуя огромные лужи.

— Что поделаешь. — Мартин протянул руку для пожатия. — Вот и наступила осень.

— Кстати, спасибо за ланч! И звоните, пожалуйста, если появятся какие-нибудь вопросы. Мне было действительно приятно освежить свои знания в этой области. Не так-то часто с этим сталкиваешься.

— Да, если что, я вам позвоню. И еще раз спасибо.

Фьельбака, 1924 год

Роды оказались еще ужаснее, чем она себе воображала. Агнес промучилась почти двое суток и едва не умерла, пока наконец доктор всей тяжестью не навалился ей на живот и не выдавил первого ребенка. Оказалось, что у нее двойня. Второй мальчик выскочил сразу же вслед за первым, и ей с гордостью предъявили обоих, вымыв и укутав в теплые одеяльца. Но Агнес отвернулась — она не желала видеть этих созданий, которые разрушили ее жизнь и едва не свели в могилу. Пускай бы их отдали кому-нибудь или кинули в реку — ей это было все равно. Их пронзительные писклявые голоса резали слух, и, послушав некоторое время эти вопли, она в конце концов заткнула уши и прикрикнула на женщину, державшую их на руках, чтобы та их куда-нибудь убрала. Сиделка испуганно унесла детей, и Агнес услышала, как вокруг зашептались. Но детский плач удалился, а у нее была только одна мысль: поскорее заснуть. Проспать сто лет и проснуться от поцелуя принца, который спасет ее из этой нищеты, от двух орущих маленьких чудовищ, выползших из ее чрева.

Очнувшись, она в первый миг подумала, что ее мечта сбылась. Над нею склонилась темная фигура высокого человека, и в первый миг ей почудилось, что это принц, ждущий ее пробуждения. Но затем на нее обрушилась реальность, и она разглядела простоватую физиономию Андерса. От выражения нежности на его лице ей стало тошно. Неужели он думает, что между ними что-то изменится оттого, что она выдавила из себя двух его сыновей? Пускай бы он забрал их и отпустил ее на свободу! При этой мысли она почувствовала приступ ликующей радости. Наконец она перестала быть неуклюжей беременной толстухой! Теперь она может, если захочет, вернуться к той жизни, которой заслуживает, какую вела от рождения. Но затем она вспомнила, что это невозможно. Куда ей идти, если нельзя вернуться к отцу? У нее нет своих денег и нет другой возможности их получить, кроме как пойти торговать своим телом, так что даже ее нынешняя жизнь была все-таки лучше, чем это. С чувством безнадежности она отвернулась к стене и заплакала. Андерс нежно погладил ее по волосам, а она даже не нашла в себе сил отпихнуть его руку.

— Они такие замечательные, Агнес! Они само совершенство! — Его голос немного дрожал.

Она ничего не ответила, а продолжала лежать лицом к стене, отвернувшись от всего света. Хоть бы кто-то пришел и забрал ее отсюда!

Сара все еще не вернулась. Мама уже объясняла, что она больше и не вернется, но Фрида не верила и думала, что это только так говорится. Ну как это можно просто взять и исчезнуть? Если так, то она теперь очень жалела, что не вела себя с подругой получше. Не надо было ругаться с Сарой, когда та брала Фридины вещи, а лучше было ей уступать. А теперь, наверное, уже поздно.

Фрида подошла к окну и снова посмотрела на небо. Оно было серое и какое-то грязное. Неужели Саре нравится там жить?

А тут еще то, что она знает про дяденьку! Фрида обещала Саре, что никому не расскажет. Мама учила, что надо всегда говорить правду. А не рассказывать то, что знаешь, это же почти то же самое, что соврать?

Фрида уселась перед кукольным домиком. Это была ее любимая игрушка. Раньше, когда мама была маленькая, она сама с ним играла, а теперь отдала Фриде. Ей не удавалось представить маму такой же девочкой, как сейчас Фрида. Ведь мама же очень… взрослая.

Кукольный домик носил на себе явную печать семидесятых годов: двухэтажное здание с черепичной крышей и обстановка в коричнево-оранжевых тонах. Мебель сохранилась с маминых времен. Фрида находила ее замечательной, вот только хотелось бы, чтобы там было больше розового и голубого. Она больше всего любила голубой, а Сара — розовый. Фрида этому удивлялась. Ведь всем известно, что рыжий и розовый не сочетаются, а у Сары были рыжие волосы, значит, ей не должен был нравиться розовый цвет. Но Сара любила именно розовый. Она во всем была такая. Шла наперекор.

В кукольном домике жили четыре куклы: две девочки, мама и папа. Фрида взяла двух кукол-девочек и поставила их друг против дружки. Обыкновенно она сама хотела быть куклой в зеленом платьице, потому что та была красивее, но раз Сара умерла, Фрида решила: пускай она будет в зеленом. Сама Фрида стала куклой в коричневом платье.

— Здравствуй, Фрида! Ты знаешь, что я умерла? — спросила кукла Сара в зеленом платье.

— Да, мама мне сказала, — ответила кукла в коричневом.

— Ну и что она об этом говорит?

— Говорит, что ты, значит, теперь на небе и больше не придешь со мной играть.

— Как грустно! — сказала кукла Сара.

Фрида кивнула кукольной головой:

— Я тоже так думаю. Если бы я знала, что ты умрешь и больше не придешь ко мне поиграть, я бы давала тебе все игрушки, какие захочешь, и ничего бы не говорила.

— Как жалко, — сказала кукла Сара. — Как жалко, что я умерла!

— Да, очень жалко, — сказала кукла в коричневом.

Обе куклы немного помолчали. Затем кукла Сара спросила очень строго:

— Ты ведь никому не говорила про дяденьку?

— Нет. Я же тебе обещала.

— Хорошо. Ведь это секрет.

— Но почему я не должна про это рассказывать? Это же противный дядька? — В голосе «коричневой» куклы послышались пронзительные нотки.

— Поэтому и нельзя. Дядька велел, чтобы я никому не говорила. А когда противный дядька велит, надо выполнять.

— Но ты же умерла. Значит, противный дядька уже ничего не может тебе сделать.

На это у куклы Сары в зеленом платье не нашлось ответа. Фрида бережно положила обеих обратно в домик, а сама снова пошла смотреть в окно. Как же трудно все стало из-за того, что Сара умерла!

Анника вернулась после ланча и, завидев возвращающихся Эрнста и Патрика, сразу окликнула последнего. Он хотел отмахнуться и уже свернул было в свой кабинет, но она настойчиво позвала его снова. Тогда он остановился на пороге и вопросительно посмотрел на нее. Анника взглянула на него поверх очков. У Патрика и впрямь был измученный вид, а так как он побывал под дождем, то стал похож на вынутую из воды кошку. Понятно, что человек, чья жизнь состоит из ухода за новорожденным младенцем и следствия по делу об убийстве ребенка, вряд ли может отличаться избытком энергии.