Зарываюсь пальцами в волосы сына. Это самое важное сейчас. Что он жив. Может я ужасный человек, но Артема мне совсем не жаль.

Слух постепенно возвращается, хотя навязчивый звон пока так и не проходит. Тимка затихает на моих коленях, лишь иногда судорожно хлюпая носом. Антон начинает кому-то звонить.

- Да, Андрей Вячеславович, здравствуйте. Это Антон Палей, да...У меня отцу плохо стало, сердце...Мы скорую не вызывали, будем у больницы минут через десять...Да...Подготовьте, пожалуйста...Не знаю я, я в другой машине...Хорошо, я Балуеву скажу, он вам наберет сейчас... Спасибо...Да, Кость! Позвони Подгорному, он там проинструктирует, как помочь. Как батя? ...Ясно...Давай...

Я вижу, как Антон стискивает зубы, когда кладет трубку.

- И как? - осторожно спрашиваю.

Быстрый невидящий взгляд на меня и глухо.

- Херово...

Я молчу, кусая губы. Чувство вины накатывает удушающей волной, сдавливает горло. Повисает между нами, разделяя. Я буквально ощущаю, как оно бетонной плитой размазывает Антона и задевает меня.

- Тош...- хриплю тихо.

Не знаю, что сказать. Он не отвечает, трёт одной рукой лицо, всё внимание переключив на дорогу. Мы несемся на последние секунды светофоров, подрезая и сворачивая не по правилам, но сейчас мне сложно это воспринимать как нечто опасное. Слишком страшно было до этого.

- Эй, Тим. Ты как там?- наигранно весело интересуется Антон через минуту. Сынок в ответ только всхлипывает и приподнимает голову с моей груди.

- Ну как? Понравилась игра?- продолжает Антон, улыбаясь,- Всё как по- настоящему, да?

- Игра?- у сына ползут брови на лоб от удивления.

- Дааа...- тянет Антон,- Игра такая. Как в боевике. Мы просто любим боевики, вот и играем...А ты любишь?

Я вижу как Тимка хмурится, пытаясь понять, правда это или нет. На его детском лице мелькает озадаченное выражение.

- Мне мама не разрешает, - наконец доверительно вздыхает,- я Человека- паука люблю...А ты любишь?

- А как-то больше по Бетмэну,- улыбается Антон.

На секунду повисает тишина, а потом Тимка опять хмурится и шепчет...

- У дяди Артема была кровь, он плакал, а ты стрелял...И дядя Костя...

- Это краска, - Антон даже бровью не ведет,- Знаешь, как в фильмах...Спецэффект...Так играть интересней. Понимаешь? Чтобы все поверили...Вот ты же поверил?

-Да,- кивает Тимка, тревога постепенно уходит с его лица, он начинает слабо улыбаться.

- Ну вот, значит всё правильно мы сделали.

- А что с папой?- интересуется Тимур.

- С папой всё хорошо будет. Просто устал, не переживай,- Антон перестает улыбаться и переводит задумчивый взгляд на дорогу.

- А пистолет мне дашь? Классный!- уже радостно предлагает Тимка.

- Нет, это мой. Я тебе такой же куплю, договорились?

Тимур разочарованно вздыхает и перелезает с моих рук на детское кресло. Перехватываю тяжелый взгляд Антона в зеркале заднего вида, когда пристегиваю сына, и шепчу ему одними губами "спасибо". Он задерживается на мне на секунду и отводит глаза.

***

Несмотря на довольно рискованное вождение Антона, мы все-таки отстаём от первого джипа. Поэтому, когда подъезжаем к больнице и выскакиваем из машины на улицу, к нам подходит Балу, чтобы сообщить, что Вадима уже увезли в реанимацию. Антон звонит знакомому врачу, которого предупреждал о нашем приезде, но тот не берет трубку.

- Поехали домой, Тох,- вздыхает Балу,- В реанимацию, сам знаешь, не пустят. Андрей сам отзвонится, когда будет что сказать. Не нужны мы тут. Поехали, а? Вон Тимку домой надо.

- Ты отвези их с Лейлой, я тут побуду, Подгорного подожду,- Антон упрямо поджимает губы, тря переносицу и так пристально смотря на больницу, будто может разглядеть отца сквозь стены.

- Я с тобой останусь,- выпаливаю я.

Антон переводит на меня нечитаемый взгляд и быстро отворачивается.

- Не надо.

- Надо,- я бы его и за руку взяла и даже на колени встала, но не могу при Балу. Поэтому я только твердо повторяю,- Я останусь.

Антон хмуро сдвигает брови и молчит. Я ощущаю его немой протест каждой клеточкой.

- Хорошо, Лейла Фаридовна, не беспокойтесь,- вклинивается в нашу безмолвную дуэль Балу. Открывает заднюю пассажирскую дверь и одной огромной рукой подхватывает Тимку, а второй детское кресло.

- Ну что, боец, за мороженым заедем? - весело басит Балу, и я слышу, как Тимур радостно пищит "да".

Мы остаёмся с Антоном одни. Он трёт лицо ладонями, не смотря на меня, достаёт сигарету.

- Тош...- я тяну было к нему руки, чтобы обнять, но каким- то шестым чувством понимаю, что в лучшем случае он меня мягко оттолкнет. Останавливаю себя на полпути.

- Тош, ну...- выходит жалобно, но чувствую я себя в сотню раз хуже, чем показываю.

Меня до безумия пугает, что он упорно отводит глаза. Весь мир шатается сейчас под моими ногами, и самый главный мой маяк отказывается мне светить...

- Зачем осталась? С сыном бы ехала,- хрипло произносит Антон, делая глубокую затяжку и выпуская сизый дым вбок,- Ты ему нужна сейчас.

- А тебе? - шепотом спрашиваю, становится зябко, и я обхватываю себя руками,- Тебе нужна, Тош?

- А ты не знаешь? -криво усмехается он, смотря на тлеющий кончик сигареты в себя в руке, потом вдруг резко вскидывает на тяжелый взгляд,- Я тут такого натворил...

Его серые глаза застилает влажной пеленой и Антон, судорожно вздохнув, снова переводит взгляд на огонек сигареты.

Я молчу. Мне так холодно. Так хочется его обнять, уткнуться носом хотя бы в спину между лопаток, но он словно невидимую китайскую стену поставил между нами. Мне даже на миллиметр не приблизиться к нему. Нельзя.

- Надо было подождать эти гребаные три недели,- глухо произносит Антон, словно самому себе,- Но я дня вытерпеть не смог, как всё точно про Казима узнал, идиот...

- Что за три недели? - не понимаю я.

Антон оборачивается на мой голос и щурится, выпуская дым.

- Отец бы подал на развод, и всё бы выглядело не так...- он сплевывает, отворачиваясь, и тихо добавляет,- ...мерзко.

- Развод? Что за бред, Тош? С чего ты взял?! Вадим бы никогда...

- Ооо, Лукум...- тянет Антон, и привычная ироничная улыбка чуть трогает его губы, согревая меня,- Помнишь, в наш первый разговор я сказал, что ты ни черта не понимаешь, что вокруг происходит?

Он хмыкает.

-Помню...- я тоже улыбаюсь. Сейчас это - приятное воспоминание, окрашенное для меня некой трепетностью. Все его слова и действия выглядят иначе, чем я воспринимала их тогда.