Впрочем, вряд ли что-то могло его сейчас успокоить. Бернарда охватило единственное чувство: страх. Он вновь и вновь пытался понять, что же пошло не так. И дело было не в том, что Джульетта выживет — она никак не могла выжить, — а в том, что в его мандате вторым по важности пунктом после сохранения информации в компьютерах было никогда не выпускать никого из виду. Это требование имело высочайший приоритет. Он понимал почему и уже трепетал при мысли о последствиях сегодняшнего фиаско.

Он проклял жару, пока добрался до сервера у дальней стены. По вентиляционным трубам над его головой в серверную шел прохладный воздух из «глубины». Большие вентиляторы сзади вытягивали теплый воздух и качали его по другим трубам вниз, поддерживая холодные и мрачные этажи с трехзначными номерами в приемлемой теплоте. Бернард посмотрел на трубы с ненавистью, вспомнив энергетические каникулы, когда температура постепенно повышалась в течение недели, угрожая серверам, — и все из-за генератора, из-за той женщины, которой он только что позволил скрыться. От воспоминания в груди у него стало жарко. Он выругался, проклиная просчет в конструкции бункера, отдавший контроль над вентиляцией механическому отделу — этим перемазанным в масле обезьянам, нецивилизованным жестянщикам. Он подумал о стоящих там уродливых и громких машинах, о запахе выхлопных газов и горящей нефти. Ему пришлось увидеть все это только однажды — чтобы убить человека, — но и тех воспоминаний хватало с лихвой. Сравнения грохочущих механизмов с серверами оказалось достаточно, чтобы у Бернарда появилось желание никогда не покидать родной Ай-Ти. Здесь кремниевые микрочипы испускали характерный резкий аромат, когда нагревались, перемалывая потоки данных. Здесь пахло резиновой изоляцией кабелей — уложенных параллельно, аккуратно стянутых, помеченных и кодированных цветом, — по которым ежесекундно струились гигабиты чистых данных. Здесь он руководил восстановлением на жестких дисках всей информации, оказавшейся стертой во время последнего восстания. Здесь было идеальное место для размышлений в окружении машин, занятых тем же самым.

Но где-то внизу, где заканчивались эти вентиляционные трубы, пованивало грязью. Бернард вытер пот со лба, потом провел ладонью по ткани комбинезона. Мысль о той женщине, сперва ограбившей его, затем получившей из рук Джанс высшую должность по охране закона, а теперь посмевшей плюнуть на очистку, взять и уйти, опасно повысила его температуру.

Дойдя до сервера в конце ряда, Бернард втиснулся между ним и задней стеной. Висящий на шее ключик скользнул в смазанные внутренности замка на корпусе. Открывая один замок за другим, Бернард подумал, что она не могла уйти далеко. И вообще вряд ли ее выходка вызовет какие-то серьезные проблемы. Гораздо более важным казалось понять, что же пошло не так. Комбинезоны всегда должны были разрушаться вовремя. И всегда разрушались.

Открылась задняя стенка сервера и его почти пустые внутренности. Бернард убрал ключ обратно и отставил черную стальную панель в сторону. Горячий металл почти обжигал. Внутри на боковой стенке сервера висел полотняный мешочек. Бернард ослабил клапан, сунул внутрь руку и достал пластиковую гарнитуру — комплект из наушников с микрофоном. Он надел наушники, отрегулировал микрофон и размотал кабель.

Он сумеет сохранить все под контролем. Он глава Ай-Ти. Он мэр. Питер Биллингс — его человек. Людям нравится стабильность — и он сможет поддерживать иллюзию стабильности. Люди боятся перемен — и он не даст им увидеть перемены. Он занимает обе руководящие должности, и кто посмеет выступить против него? У кого больше опыта и квалификации? Он это объяснит. Все будет в порядке.

И все же он испытывал сильный и непривычный страх, когда отыскал нужное гнездо и воткнул в него разъем кабеля. В наушниках немедленно пискнуло — соединение установилось автоматически.

Он все еще мог присматривать за Ай-Ти. Мог обеспечить, чтобы такое не повторилось. Все было под контролем. Он мысленно повторил это, когда в наушниках щелкнуло, а попискивание прекратилось. Бернард знал, что на другом конце кто-то вышел на связь, хотя этот кто-то не удостоил его даже приветствием. В молчании ощутимо сквозило раздражение.

Бернард тоже решил обойтись без любезностей. И сразу начал с того, что ему было нужно сказать:

— Первый бункер? Это восемнадцатый.

Он слизнул пот с губы и поправил микрофон. Ладони внезапно стали холодными и липкими, а ему захотелось в туалет.

— Мы… э-э… возможно, у нас… э-э… у нас здесь небольшая проблема…

Трагическая история Ромео и Джульетты

Путь был долгим, но особенно долгим он казался ребенку. Хотя Джульетта прошла своими ножками не так много ступенек, у нее было такое чувство, что она и родители идут уже несколько недель. Для нетерпеливой малышки все тянется вечность, а любое ожидание становится пыткой.

Она ехала на плечах отца, вцепившись ему в подбородок и плотно обхватив ногами шею. Находясь так высоко, она была вынуждена наклонять голову, чтобы не задевать верхние ступеньки. Сверху доносился стук ботинок и сыпались пылинки ржавчины, попадая ей в глаза.

Джульетта моргнула и уткнулась лицом в отцовские волосы. Несмотря на переполнявшее ее возбуждение, ритмичное покачивание плеч отца непреодолимо убаюкивало. Когда он пожаловался, что затекла спина, Джульетта проехала несколько этажей на руках у матери, обняв ее и постепенно погружаясь в сон.

Ей очень нравились звуки путешествия: перестук шагов и размеренное бормотание родителей, разговаривающих о всяких взрослых вещах. Джульетта то дремала, то просыпалась, и голоса родителей звучали то громче, то тише.

Путешествие казалось калейдоскопом туманных воспоминаний. Она вздрогнула от поросячьего визга за приоткрытой дверью, смутно запомнила сад, который они проходили, и окончательно проснулась от запаха чего-то сладкого. Потом был то ли обед, то ли ужин. В тот вечер Джульетта почти мгновенно заснула, выскользнув из отцовских рук в темную кровать. Наутро она проснулась рядом с кузиной, которую прежде не видела, и почти в такой же квартире, в какой жила сама. «Выходной», — поняла она по крикам старших детей, шумно игравших в коридоре, вместо того чтобы идти в школу. После холодного завтрака они с родителями снова очутились на лестнице, и Джульетте опять казалось, что они путешествуют целую вечность, а не один-единственный день. А потом ею вновь овладел сон, мягко стирая ощущение времени.

Еще через день они прибыли на площадку сотого этажа. Последние шаги Джульетта сделала сама, держась за руки родителей, а они объясняли ей значимость этого этажа. Они сказали, что теперь находятся в месте, которое называется «глубина». Нижняя треть бункера. Они поддержали Джульетту, когда ее не совсем проснувшиеся ножки шагнули с последней ступеньки лестницы на площадку сотого этажа. Отец показал наверх, где над распахнутыми дверями был выведен краской большой номер: 100.

Эти два крута очаровали Джульетту. Они были как распахнутые глаза, впервые увидевшие мир. Она сказала папе, что уже умеет считать до ста.