– Я не глупый. Посмотри на него, Сирил. Разве не печально видеть в таком состоянии этого сильного и смелого человека? Ему очень больно, неужели ты этого не понимаешь? Я думаю, ты должен найти в своем сердце место для любви к нему.

– Почему я должен любить его? – проворчал Сирил. – Только потому, что он – мой родственник?

– Нет. Потому что ты любишь меня, а я люблю его.

– В этом нет никакого с-смысла, Паскаль, – сказал Сирил, но уже с улыбкой.

– Может быть, для тебя нет, но для меня есть. Очень важно знать, что на свете есть человек, которого ты любишь. Я тебе уже говорил об этом.

– А я тебе говорил, что любовь – опасная вещь. Д-думаю, тебе следует быть б-более разборчивым.

– Если бы все люди были такими разборчивыми и осмотрительными, как ты, тогда вообще никто бы никого не любил. Посмотри на себя: ты не любишь ни своего отца, ни мачеху, не любишь ни своего кузена, ни свою новую тетю. Ты говоришь, что любишь только свою покойную maman и меня. Но ведь меня ты любишь лишь потому, что ухаживал за мной, когда я болел, и эта любовь позволяет тебе чувствовать себя значительным. А если бы ты оказался пассажиром на нашей шхуне, то даже не заметил бы маленького помощника кока.

– Паскаль, я н-начинаю думать, что у тебя не все в порядке с г-головой.

– Ты очень недобрый, и я не буду с тобой разговаривать, пока ты не перестанешь говорить гадости.

Мальчик бросил последний камень в корзину и вернулся к Джорджии; а та изо всех сил делала вид, что не прислушивалась к их разговору, и старалась сохранять на лице полную невозмутимость (разговоры Паскаля с Сирилом всегда были довольно занимательны и, как правило, многое проясняли).

– Джорджия, а можно я дам месье Николасу цветок? – спросил Паскаль.

– Цветок? Конечно, можно. Николас любит цветы.

– Но какой же выбрать?.. Может быть, один из тех новых, красненьких?

– Тюльпан? Прекрасная мысль. Тюльпан – замечательный цветок. Я уверена, что это будет прекрасный подарок для месье.

– Вот и хорошо. И я не скажу ничего такого, что напомнило бы месье о плохом. Обещаю, мадам.

Паскаль подошел к клумбе, аккуратно сорвал цветок и нерешительно подошел к Николасу.

– Месье Дейвентри, – обратился он к Николасу, протягивая ему цветок, – меня зовут Паскаль, и сейчас я живу у вас. Я принес вам тюльпан. Пусть он напоминает вам обо всем добром и хорошем. – Мальчик осторожно вложил тюльпан в руку Николаса и добавил: – Это очень сильный цветок, месье. Несмотря на зимние холода, он каждый год прорастает снова. Когда солнце согревает землю, он просыпается и тянется к солнцу, чтобы поделиться с нами своей радостью. У него прекрасный цвет, правда? Когда я вырасту, обязательно стану садовником. Мадам Дейвентри уже сейчас учит меня, как выращивать разные растения.

Паскаль постоял перед Николасом еще с минуту, потом улыбнулся и не спеша вернулся к своей клумбе.

Николас долго смотрел на цветок. Когда же он, наконец, поднял голову, по его щеке скатилась одинокая слеза.

Джорджия украдкой поглядывала на мужа, не зная, как все это воспринимать. Николас до сих пор не говорил, да и реакции его были все еще замедленными. Бинкли уже несколько дней выводил Николаса в сад, и тот сидел, как всегда, совершенно неподвижный, но все же чувствовалось, что он оживал – так биение жизни ощущалось и в посаженных ею растениях. Именно здесь, в саду, у Джорджии появилась реальная надежда.

Работая, они разговаривали и смеялись; когда же Лили заканчивала хозяйственные дела в доме, она с удовольствием присоединялась к ним, и даже Сирил не чурался общества Лили, на время забывая о том, что он лорд. Теперь тишину старого поместья часто нарушали шутки, смех и веселые разговоры; и то и дело слышался звонкий голосок Паскаля. Джорджии даже начинало казаться, что в Рэйвенс Клоуз вернулась настоящая жизнь.

Шли дни, все усердно работали, и сад понемногу возвращался к жизни. На иве уже распустились бледные зеленые листочки, а фиалки наполнили воздух пьянящим ароматом. Белые звездчатые цветочки камнеломки ниспадали по стене ограды чудесными живописными полотнами, розы украшали центр сада, а белоснежные колокольчики, изящно свисая со стеблей, переплетались в цветочном танце с голубыми звездочками печеночницы. Самосевные лютики разрослись вдоль садовой стены беспорядочным, но ярким ковром, и у Джорджии рука не поднималась их выкопать. Это был хотя и дикий, но все же сад, и ее сердце радовалось каждому новому цветку.

Не меньше Джорджию радовали и перемены, происходившие с Сирилом. Юноша быстро взрослел и больше не позволял себе ни резких замечаний, ни тем более оскорблений; и он все реже выглядел мрачным, хотя порой у него все еще случались приступы мизантропии. Сирил даже изменил свое отношение к Николасу, – возможно, начал понимать, что кузен совсем не тот вероломный негодяй, каким его пытались выставить, а всего лишь несчастный человек, пострадавший в результате трагических обстоятельств.

По всей вероятности, именно Паскаль столь благотворно повлиял на Сирила, поскольку мальчик с детской непосредственностью осыпал Николаса знаками своей любви и преданности, – например, то и дело дарил ему букеты полевых цветов. Николас по-прежнему молчал, но казалось, что мальчика это нисколько не смущало. И Джорджия как-то раз заметила: когда мальчик ушел, Николас начал осторожно перебирать лежавшие у него на коленях цветы. Когда она это увидела, ее сердце запело от счастья. Николас возвращался – теперь она это точно знала.

А случилось «возвращение» на третьей неделе марта, поздно вечером. Она уже крепко спала в своей постели, устроенной на полу, когда ее разбудил крик Николаса и лай Рэли.

– Джорджия… Джорджия, помоги мне! – В голосе супруга звучал неподдельный ужас. – Помоги мне!..

В мгновение ока она оказалась рядом с ним.

– Николас, все в порядке. Все в порядке, не беспокойся.

Его глаза были открыты, и на сей раз они не были пусты, в них металась настоящая паника.

– Джорджия? Господи, ты здесь! Слава богу, ты здесь!

– Конечно, я здесь, здесь с тобой, Николас. Где же еще мне быть?

– Я не знаю… Мне снился сон… сон…

Джорджия заключила мужа в объятия и крепко прижала к груди.

– Все в порядке, Николас, все в порядке, – шептала она. – Ты в безопасности, теперь ты в безопасности. Ты дома, Николас. Наконец-то ты дома…

– О боже!.. Боже милостивый… Так это был не сон, не так ли?

– Нет, это был не сон, но сейчас все в порядке. Все кончилось, Николас. Наконец-то все закончилось.

– Мальчик… Мне так жаль… Я пытался… пытался, Джорджия, но не успел. Да простит меня бог. Бедное дитя…

– Николас, послушай, ты кое-чего еще не знаешь. – Как только Джорджия произнесла эти слова, дверь комнаты распахнулась, и в дверном проеме появился Паскаль в ночной рубашке. – Например – вот этого! – закончила она с улыбкой.