В 1914 году было депортировано во внутренние губернии империи (Поволжье, Урал, Сибирь, северные губернии) 68 тыс. интернированных, в том числе до 20 тыс. славян. В оставшиеся 48 тыс. наверняка входят большинство из 10 тыс., интернированных из Восточной Пруссии. Депортации происходили также из Польши, Белоруссии, Прибалтики и Восточной Галиции. В 1915 году число депортированных, прежде всего за счет Польши, Прибалтики и Восточной Галиции, возросло до 134 тыс. человек. В 1916 году было депортировано 41 278 неприятельских подданных, главным образом из австрийской Восточной Галиции и Буковины, а также из вновь занятой русскими войсками Волыни. В 1917 году было перевезено еще 11 511 «неприятельских подданных». Интересно, что разница в числе австрийских пленных, захваченных во второй половине 1916 года, по австрийским данным о числе пропавших без вести (377, 8 тыс. человек) и по русским данным о числе пленных (417,9 тыс.), составляет 40,2 тыс. человек, т. е. почти равно числу интернированных, перевезенных в 1916 году. Скорее всего, почти вся эта разница падает на интернированных во второй половине 1916 года подданных Австро-Венгрии. Часть этих интернированных могли быть перевезены во внутренние губернии также в начале 1917 года. Также подавляющее большинство интернированных, перевезенных в 1917 году, падает на австро-венгерских подданных, захваченных во время летнего наступления русского Юго-Западного фронта. До конца 1915 года на основе взаимного обмена из России было выслано примерно 7 тыс. подданных Германии и Австро-Венгрии. После Брестского мира и до ноября 1918 года Россию покинули еще примерно 7 тыс. интернированных.

Можно предположить, что в 1914 и в 1915 годах число интернированных, перевезенных во внутренние губернии, примерно поровну распределялось между подданными Австро-Венгрии и Германии, а в 1916 и 1917 годах перевозили главным образом подданных Австро-Венгрии. Из числа примерно 14 тыс. интернированных, покинувших Россию до ноября 1918 года, австро-венгерских и германских подданных было примерно поровну.

Тогда общее число интернированных подданных Германии, оставшихся в России к ноябрю 1918 года, без вычета умерших, можно оценить в 94 тыс. человек, а число интернированных подданных Австро-Венгрии, тоже без учета умерших, – в 146,8 тыс. человек. Общее же число их вместе с возвращенными до ноября 1918 года составило соответственно 101 тыс. и 153,8 тыс. человек. В то же время в российском плену числилось 1 737 тыс. австро-венгерских и 177 104 германских пленных, причем из числа последних, по германской оценке, умерло 15 542 человека. В то же время, по данным Русского Генштаба, в плену умерло только 4575 немецких военнослужащих. Вероятно, разницу в 9967 человек можно отнести к умершим из числа гражданских интернированных, а также к 2537 германских пленных, умерших на территории Румынии. Известно, что летом 1920 года в Сибири все еще оставалось около 20 тыс. бывших германских военнопленных. 101 тыс. военнопленных и интернированных были репатриированы в Германию до ноября 1918 года из России и Румынии.

Всего же на Восточном фронте до 1 августа 1918 года пропало без вести 143,3 тыс. человек. Это на 33,8 тыс. человек меньше, чем общее число зарегистрированных в России германских пленных. Но, кроме того, какая-то часть из пропавших без вести немцев на Восточном фронте в действительности погибла в бою. Несомненно, русское командование зачислило в военнопленные 10 тыс. человек, вывезенных из Восточной Пруссии, а также всех интернированных на территории Российской империи германских подданных, которые были признаны военнообязанными. По немецким оценкам, в России находилось лишь около 100 тыс. германских военнопленных, а более 10 тыс. человек приходилось на гражданских пленных и интернированных.

Полковник Сергей Николаевич Мясоедов с 1894 года в чине ротмистра был помощником начальника железнодорожного жандармского отделения в Вержболове, у границы с Германией, а с 1901 года по осень 1907 года являлся начальником Вержболовского отделения. Через Вержболово регулярно ездили высокопоставленные сановники Российской и Германской империй, вплоть до самих монархов. В частности, 18 сентября 1905 года германский император даже провозгласил за завтраком тост «за русского ротмистра Мясоедова» и подарил свой портрет с автографом. Мясоедов получил немало германских орденов, что вызывало зависть товарищей. В 1907 году, когда Царство Польское было еще на осадном положении, Мясоедов оказался замешан в дело о контрабанде оружия. Он показал, что найденные у обвиняемых «тюки с прокламациями, оружием и взрывчатыми веществами» легко могли быть подброшены жандармским ротмистром Пономаревым. Мясоедов также заявил, что агенты полиции и ему подбросили «взрывчатые снаряды и нелегальную литературу; что он вовремя заметил». По отзыву генерала П. Г. Курлова, тогдашнего и. о. вице-директора Департамента полиции, «Пономарев был типичным провокатором, за что я не только уволил его из корпуса, но и предал суду». П. А. Столыпин, шеф жандармов, обвинил Мясоедова в том, что он порочит офицеров жандармского корпуса, и тот ушел в отставку.

Мясоедов стал одним из учредителей акционерного общества «Северо-западное пароходство», а около 1910 года познакомился с военным министром генералом В. А. Сухомлиновым и способствовал его женитьбе на 26-летней Екатерине Викторовне Бутович (урожденной Гошкевич). Предварительно она была разведена с первым мужем с помощью Мясоедова, искавшего лжесвидетелей неверности мужа, так как развод по обоюдному соглашению был тогда юридически невозможен. В 1911 году Мясоедов был восстановлен на службе и перешел в Военное министерство. В сентябре 1911 года Мясоедов был вновь прикомандирован к жандармскому управлению в распоряжение военного министра «для наблюдениями за попытками пропаганды в войсках». В 1912 году лидер октябристов А. И. Гучков в интервью «Новому времени» прямо назвал Мясоедова германским шпионом. Мясоедов вызвал Гучкова на дуэль. Дуэль состоялась: Мясоедов стрелял первым и промахнулся; Гучков сразу же после этого выстрелил в воздух. После этого скандала Мясоедов снова был уволен в запас. Было проведено расследование, которое не выявило в действиях Мясоедова ничего подозрительного.

С. Н. Мясоедов

С началом войны, в ноябре 1914 года Мясоедов, как знающий немецкий язык и приграничную местность, был прикомандирован к 10-й армии в Восточной Пруссии.

17 декабря 1914 года в Петроград из Швеции приехал подпоручик 23-го Низовского полка Я. Колаковский. За несколько месяцев до того он попал в плен, предложил немцам свои услуги как шпион и, перебравшись в Россию, явился с повинной. На первом допросе Колаковский показал, что ему было поручено 1) взорвать мост через Вислу у Варшавы (награда – 200 000 рублей); 2) убить Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича (1 млн рублей); 3) переговорить с комендантом крепости Новогеоргиевск о сдаче ее за 1 млн рублей. И только на третьем допросе 24 декабря (т. е. через неделю) Колаковский вспоминает, что немецкий лейтенант Бауэрмейстер «советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому полковнику Мясоедову, у которого я мог узнать много ценных для немцев сведений». На четвертом допросе 8 января 1915 года Колаковский показал: «В России мне был указан только полковник Мясоедов, но роль его в деле шпионажа мне никто не рассказал». Уже через день в изложении допрашивавшего его офицера Колаковский заявил: «Особо германцами было подчеркнуто, что германский Генеральный штаб уже более 5 лет пользуется шпионскими услугами бывшего жандармского полковника и адъютанта военного министра Мясоедова». А в феврале 1915 года Колаковский утверждал, что Мясоедов работал на немцев, еще будучи жандармом, т. е. до апреля 1907 года. 18 февраля 1915 года Мясоедов был арестован и уже через месяц, 18 марта 1915 года, осужден к смертной казни. Суд продолжался всего один день, и хотя доказательства шпионажа были только косвенными и по конкретным обвинениям Мясоедова оправдали, меньше чем через 6 часов он был повешен. Мясоедов признал лишь обвинения в мародерстве, но категорически отрицал, что был шпионом. Полковник пытался осколками пенсне перерезать себе вены: его спасли и повесили – до получения кассационной жалобы командующим фронтом. Командующий не утвердил приговор, «ввиду разногласия судей», но дело решила резолюция верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича: «Всё равно повесить!»