– Ты говоришь, что я красивая? Тогда смотри.

Точно Альдо! Только мужчина мог так обидеть женщину, что она пришла ночью к другому, ненужному, нелюбимому.

– Ты знала, что я тебя люблю?

– Я все знаю. – Девушка, не опуская головы, подошла к кровати. – Ты меня видишь. Такой, какой хочешь. А я хочу видеть тебя.

– Мэллит…

– Молчи, – она опустилась на корточки, глядя снизу вверх. Если б она его любила, он бы умер от счастья… Но она пришла, потому что ей было больно, потому что ее любовь разбилась и она хочет заполнить пустоту хоть чем-то. Отвести ее к себе? Разбудить Матильду?.. Закатные твари, он должен сжать зубы, подняться, пойти к принцессе и сказать ей правду. Если та еще не догадалась!

– Робер, – в золотых глазах плясали огоньки свечей, а сзади темнело окно в лето с его падающими звездами, зреющим виноградом и запахом полыни. – Робер… Не отсылай меня… Пожалуйста.

– Во имя Астрапа!

Он так долго мечтал подхватить ее на руки, поднять, закружить, так долго представлял это, что, когда все случилось на самом деле, сон смешался с явью. Мэллит что-то шептала на своем языке, ее волосы были мягкими, как шерстка котенка, она боялась, но рвалась навстречу неведомому. Они были созданы друг для друга, созданы в незапамятные времена, когда не было ни черных закатных башен, ни разрушенных ныне городов, а по золотым степям бродили дикие кони, свободные, как ветер, и быстрые, как молния.

– Робер!

Зеленое платье на полу, зеленое, а не белое! Изумрудные глаза, длинные, очень светлые волосы, розовые губы… Лауренсия? Во имя Астрапа, как она здесь оказалась? Где Мэллит? Где он сам?!

– Не следует спать, когда собирается гроза, а луна на ущербе, – женщина улыбнулась и покачала головой, – а то заблудишься.

– Ты…

– Я, – кивнула Лауренсия.

– Ты осталась в Агарисе, я знаю это.

Красавица улыбнулась, небрежным жестом отведя со лба волосы.

– Ты был счастлив этой ночью, не правда ли?

Был ли он счастлив? Бывают ли счастливы свихнувшиеся? Видимо, да.

– Был.

– Я тоже так думаю, – Лауренсия потянулась, – и сейчас будешь счастлив снова.

– Ты осталась в Агарисе.

– Да, но какое это имеет значение?

Она была права, это не имело никакого значения. Для сна, становящегося привычным…

«La Dame des Bâtons & Le Un des Deniers & Le Huite des Deniers»[42]

1

Утопающее в пышной зелени аббатство, над которым кружили голубиные стаи, казалось мирным и довольным, как выползшая на позднее солнышко старуха. Денек выдался чудесным, его портила только Катарина Ариго, решившая в день святого Ги навестить место гибели братцев и помолиться за них в одной из Нохских каплиц. Разумеется, в уединении – чего-чего, а уединяться Катарина прямо-таки обожала.

За ее величеством закрылась покрытая резными фигурками дверца, а наученная долгим опытом свита разбрелась по испятнанной светом и тенью площадке. Луиза Арамона, благо ее подопечных в обитель не взяли, отошла к самому краю и присела на каменную скамью, радуясь передышке. В Нохе вдова капитана Лаик была лишь однажды. На треклятом диспуте, после которого рехнувшийся епископ затеял погромы. Полугода не прошло, а кажется – вечность. Теперь госпожа Арамона – дуэнья при знатной девице и придворная дама, словно и не она в Октавианскую ночь прощалась с жизнью… Вот так и бывает: начинается с беды, кончается радостью, начинается с радости, кончается какой-нибудь дрянью.

Луиза с отвращением глянула в сторону каплицы, в которой якобы молилась ее величество, в чем госпожа Арамона глубоко сомневалась. По мнению вдовы, совести у Катарины было меньше, чем у кошки, а похоти больше, но чувства чувствами, а дело делом. Луиза знала, что не только должна устроить жизнь Селины и приглядеть за Айрис Окделл, но и стать глазами и ушами синеглазого герцога.

Разумеется, ни о чем таком Рокэ Алва не просил – он был слишком уверен в себе, чтобы искать помощи кривоногой уродины, но Луиза Арамона знала: нет ничего опасней заползшей в постель змеи, а кем была Катарина Ариго, если не корчащей из себя пеночку гадюкой? Вдова капитана Лаик так за всю жизнь и не поняла, ненавидела она мать и покойного мужа или нет, но королеву Луиза ненавидела давно и самозабвенно. За все вообще и за Рокэ Алву в частности.

До дуэли двух подколодных змеюк, к каковым Луиза относила себя и ее величество, было далеко, но капитанша не сомневалась: если не спровадить королеву в Багерлее или в Закат, беды не оберешься. Пока же Катарина была добра, грустна и доверчива, а вдова капитана Лаик благодарна и потрясена неожиданным возвышением. Спасибо маменьке, Луиза выросла отменной лицедейкой…

– Хороший день, – раздалось под ухом, – даже не верится, что лето на исходе.

Госпожа Арамона медленно обернулась и увидела немолодого олларианца. Черное одеяние несколько оживлял золотой значок в виде раскрытой книги – один из хранителей архива его высокопреосвященства.

– Да, – подтвердила Луиза Арамона, – сегодня очень хороший день.

– Ночью был сильный ветер, – заметил клирик. – Если святой Ги вздыхает, зима будет долгой и суровой.

– Так сказано в книгах, святой отец? – поддержала беседу Луиза, лихорадочно соображая, почему священник заговорил именно с ней.

– Да, – кивнул тот. – Вы впервые в Нохе, дочь моя?

– Нет, – почтенная дама еще в детстве уяснила, что врать можно лишь тогда, когда тебя не поймают. – Я была здесь на диспуте.

– За ним последовали печальные события, – покачал головой олларианец, – весьма печальные.

Луиза согласно кивнула, поднялась и с чувством собственного достоинства направилась к толкущимся у входа в каплицу дамам. Клирик неторопливо пошел рядом. Скорее всего, он был тем, кем казался, и заговорил с ней от скуки, но гадюка может вообразить, что это – человек Дорака, а Луиза твердо решила не давать лишних поводов для подозрений. Хватало и того, что ее определил ко двору Первый маршал Талига.

2

Вдова капитана Лаик юркнула в стайку придворных дам, сделав вид, что поражена разговором. Свита ее величества со смаком обсусоливала пресловутого Валтазара, шестой век обитавшего в монастыре. Луиза, как и все, была наслышана о нохском призраке, но своими глазами не видела. Валтазар являлся лишь ночью в отданном при Франциске под архив храме, так что любоваться привидением могли лишь избранные.

– Я бы умерла, если б увидела, – закатывала глазки баронесса Заль.

– Ах, это ужасно, – согласно квакала девица Дрюс-Карлион.

– Кошмар…