Генерал-поручик Потемкин отмечал поддержку Мансура и другими кавказскими народами, включая давних неприятелей горцев — кочевников-ногайцев. «О готовности ногайцев отойти к бунтовщику я имел честь доносить Вашей светлости, — отмечал он в рапорте светлейшему князю. — Виновниками такой наклонности были их муллы и старшины, которые ныне под стражею находятся в Кизляре… Нужно оных строго наказать, дабы другие, видя, покушаться перестали». Кизлярские татары (оседлые тезикские и окоченские), подстрекаемые их кади и старшинами, также снялись со своих мест и во время нападения отряда Мансура попытались присоединиться к нему. Однако их перехватили войска полковника Савельева, занявшие переправы по Старому Тереку.

Несмотря на успокоительные рапорты, положение на Кавказской линии оставалось по-прежнему напряженным. Хорошо информированный историк П. Г. Бутков свидетельствует: «По распоряжению Ушурмы горцы единовременно сделали нападения на все места, занятые войсками кавказского корпуса. Так, большекабардинцы напали в августе месяце на отряд генерал-майора Шемякина, стоявший в вершинах реки Малки у Бештовых гор. Вторгались неоднократно большими силами на пограничную линию, производя грабежи, опустошения и убийства. В это же время закубанцы вторгались на Линию и покушались овладеть Прочноокопской крепостью. Дагестанцы, в числе 20 тысяч человек, подущенные ахалцихским пашою и подкрепленные турками, производили опустошения в сентябре, октябре и ноябре, в Грузии и Имеретии. Предводителями их были: Омархан Аварский, Алисолтан Дженгутейский, кади Акушинский и некоторые из ближайших сообщников Ушурмы. Возмущение на Кавказе распространилось до такой степени, что полностью прекратилось сообщение Грузии с пограничной линией…»

Неудача второй атаки на Кизляр не привела Мансура в уныние. Он сумел сохранить войско и надеялся, что преданные ему кумыкские и кабардинские владетели поднимут подвластные им народы на новую военную акцию. «Ушурма снова приобрел расположение умов, воспаленных мщением и восстанием, — писал тот же П. Г. Бутков. — Многочисленные толпы опять отовсюду стекались к нему». Посланный царскими властями с тайным заданием в Тарки, а оттуда в дагестанские селения окоченский татарин Вали Килякаев по возвращении сообщил, что видел, как жители дагестанских селений Казанищ, Губден, Хунтаркали, Ерпели, Карабудах-кента, Каякента, Усемкента и других группами по десять-пятнадцать человек уходили к Мансуру. Возвратясь из Тарков в Кумыкию, Килякаев узнал также, что отдельные кумыкские владетели дали Мансуру свое согласие на участие в его походах и в подтверждение этого дали ему аманатов (заложников). Как правило, Мансур брал аманатов только у тех владетелей, которых считал ненадежными. Так, андреевские владетели Чепалов, Аджимуртазалиев, уздень Казбек Умашев отдали в аманаты Мансуру своих детей; другие же владетели — Аджи и Бамат Кандауров — от дачи аманатов воздержались.

«Если имам снова возьмет движение к Кизляру, — сообщал Килякаев, — то андреевцы к нему пристанут. Теперь же он имеет намерение, выехавши из жилища, первый стан взять на реке Ярык-су, где владельцев аксаевских понудит присоединиться к себе, а потом перейдет в урочище Казьму. В настоящее время войско, собранное Мансуром, еще не в большом количестве». В письме от андреевского владельца Темира Хамзина к бригадиру Вешнякову сообщалось, что владетели Али-Солтан Камбулатов, Чепалов, Аджимуртаза-лиев со своими узденями и подвластными крестьянами до сих пор остаются на стороне Мансура и «никак не соглашаются оставить свои злонамерения… Князья же Аксаевские между собой условились присягою, что в толпу алдынского шиха не вмешиваются и повелениям его не повинуются».

В начале сентября 1785 года Мансур, находясь в селении Горячевское, подвластном аксаевским князьям, стал уверять его жителей, что ожидает прибытия к себе чеченских отрядов и после того пойдет вновь на Кизляр или на Калиновскую станицу. «Кумыки просят меня идти на Кизляр, — говорил имам, — а чеченцы желают напасть на Калиновскую станицу. После совета мы решим, куда идти». Однако совещание так и не состоялось. Не дождавшись прибытия чеченских отрядов, Мансур отправился на речку Ярык-су и водрузил здесь свое знамя. С ним прибыло до пятисот человек войска, несколько кабардинских владетелей и кумыкских князей. Продовольствие вскоре было израсходовано, после чего большинство горцев вынуждено было разойтись по домам.

Сам Мансур отправился к Костековской деревне и, не доходя до нее верст десять, решил сделать привал и укрепиться на случай, если царские войска его будут преследовать. Как показывал Кайтука Баков 29 сентября 1785 года, Ушурма письмами стал призывать к себе чеченцев, уверяя, что после Курбан-байрама все собравшиеся по его призыву не только легко овладеют Кизляром, но и будут иметь удачу во всем.

Агитация имама возымела действие. К концу сентября даже среди всегда лояльных к российским властям ингушей и осетин началось брожение. Их мурзы и старшины сообщали, что действия соседних народов: закубанцев, чеченцев, кабардинцев, дагестанцев, подстрекаемых Мансуром, — вызывают волнения среди ингушских и осетинских крестьян. В рапорте на имя генерала Потемкина подполковник Матцен 30 сентября 1785 года отмечал, что ингуши и осетины после движения горцев на Кизляр взволновались и, забыв присягу, стали совершать нападения на своих владетелей и российские посты как на равнинной части, так и в горах. 17 сентября 1785 года против ингушей и осетин, которые, соединившись недалеко от Владикавказа, совершали частые нападения на русские укрепления, царские власти послали войска под командованием капитана Пахомова. 26 сентября отряд восставших горцев числом пятьсот человек, в числе которых, по сообщению ингушского владетеля из деревни Шолхи Чоша, находились жившие до сих пор мирно жители Карабулака и часть чеченцев, напал даже на саму крепость Владикавказ.

В это время по всему Кавказу разнесся слух, что турецкое правительство, которое всегда враждовало с Россией, прислало Мансуру письмо о том, что «если ему надобны деньги, пушки и войско, то все ему пришлют». Говорили, будто от паши Ахалцихского уже отправлены Мансуру деньги и знамя, «которые он получит через услужливых людей». Эти слухи ободрили племена, живущие по правому флангу Кавказской линии, и они стали действовать против царских войск решительнее и активнее. 1 октября 1785 года полковой есаул Корней Студеницкий доносил, что закубанские татары или черкесы из аулов, расположенных вблизи военных укреплений, напали на укрепленный редут российских войск. 2 октября, согласно донесению подпоручика Бутырского пехотного полка Кузьмищева, закубанцы численностью около 300 человек, перейдя на правый берег Кубани, напали на Невинный редут; в этот же день другой отряд совершил нападение на Кубанский редут. 4 октября Мансур приказал отряду из 400 человек переправиться через Терек и совершить нападение на Калиновскую станицу. Эта попытка не удалась — во время переправы горцы были встречены сильным пушечным огнем и повернули назад.

В рапорте на имя флигель-адъютанта Апраксина полковник К. И. Муфель сообщал, что 10 октября закубанские народы числом до 2 тысяч человек пытались прорваться за Кавказскую линию к Ставрополю, перейдя реку Кубань, но были отбиты. В тот же день отряд горцев до тысячи человек переправился через Кубань у Овечьего брода и устремился на российские военные укрепления. В происшедшем столкновении с обеих сторон были убитые и раненые. Тогда же отряд кабардинцев из 400 человек напал на селение Нино и угнал 500 лошадей и 800 овец. Еще один отряд пробрался на линию выше крепости Константиногорска, разгромил несколько военных поселений и взял в плен 31 человека.