— Да, — мирно согласился он и опустил меч, — и мне сейчас нужно, чтобы ты был как твой предок.

Ричард кивнул.

— Я стану заложником, — он произнес это как нечто само собой разумеющееся, и сердце Вильгельма дрогнуло, а голова внезапно разболелась.

— Ты можешь так считать, если хочешь, а можешь думать об этом как о возможности научиться чему-то при дворе и снова увидеться с братом. Когда ты повзрослеешь, твоя жизнь будет связана с Нормандией, с Лонгевилем и Орбеком, Бог даст, вдали от короля Иоанна, но тебе все равно необходимо знать, как ведут себя при дворе. Я знаю, что тебя это пугает, но мне нужно, чтобы ты сейчас проявил мудрость, несвойственную твоему возрасту.

Ричард нахмурился и взъерошил свои медные волосы.

— Это я могу, — ответил он. — Я… я хочу поехать.

Его голос дрожал от волнения и ожидания чего-то нового.

Вильгельм задумчиво разглядывал его.

— С тех пор как Вилли и твоя сестра уехали, ты был чем-то вроде рыбы, выброшенной на берег, — произнес он. — Вальтер и Гилберт для тебя не подходящая компания, верно?

Ричард молча кивнул.

Вильгельм подозревал, что Ричард к тому же немного завидовал старшему брату, который отправился в свободное плавание или вроде того, а его оставил дома. Теперь, плохо это или хорошо, у него появилась возможность присоединиться к Вилли.

Изабель стояла рядом с Вильгельмом и смотрела вслед Томасу Сэнфорду, увозящему их второго сына. Ее улыбка и поза были настолько напряженными и застывшими, как будто она собиралась окаменеть и превратиться в собственное надгробие. А под этой застывшей оболочкой ее будто разорвало на тысячу осколков. Король намеревался разрушить их семью за то, что они осмелились защищать принадлежавшее им, и, возможно, еще из зависти: им удалось сохранить свои земли, а он потерял большую часть того, что досталось ему от предков, землю, что находилась за Узким морем.

Она всегда знала, что Вильгельма может зажать в себе чувства и действовать с холодной головой. Никто не мог бы достичь тех высот, что достиг он, не имея этих качеств, но до сих пор, несмотря на восемнадцать лет замужества, она не сознавала, насколько это качество в нем развито, потому что дома, в семье, он никогда не проявлял его в полную силу.

— Теперь оба наших сына отправились жить с волками, — безутешно произнесла она. Она любила всех своих детей, но двое старших были для нее особенными. Они родились во время ее первой влюбленности в их отца, когда она его просто обожала, когда она наслаждалась радостью свободы и училась пользоваться властью после многих лет, проведенных взаперти в Тауэре в качестве заложницы короля.

— Они вернутся, — отозвался он, его взгляд был прикован к спине Ричарда.

— Да, но они изменятся, и кто знает, к лучшему ли? Их заберет Иоанн и сделает из них, что захочет. Они должны бы быть здесь с нами, или о них должны заботиться люди, которым мы можем доверять. Когда нас не станет, они будут нашими наследниками в Стригиле, Нормандии и Ленстере. То, что происходит с ними сейчас, определит то, какими они станут людьми. А ты этого не понимаешь.

Лицо Вильгельма напряглось.

— Я все понимаю, — тихо ответил он. — Я знаю, что мы потеряли и что нам еще предстоит потерять, из-за того что мы отдали своих сыновей. Неужели ты так мало доверяешь тому, как мы их воспитывали до сих пор? Неужели ты такого низкого мнения и о них, и о нас?

Она покачала головой.

— Нет, — сказала она, прежде чем ее горло сжалось от муки, — не о нас, а об Иоанне я такого мнения, и именно это заставляет меня страдать.

Иоанн поднял голову от освещенной светом свечей книги «История правления Британией», указательным пальцем он заложил титульный лист, на котором был изображен король с короной на голове.

— Ну? — требовательно обратился он к Томасу Сэнфорду, жестом веля тому подняться с колен.

Сэнфорд встал и нервно пробежал пальцами по краю дорожной шляпы, зажатой в руках. Он быстро скакал, чтобы попасть в Винчестер вовремя, он устал и хотел есть, но не это волновало его, когда он докладывал королю. Было сильно затемно, ужин уже окончился, но Сэнфорд готов был довольствоваться объедками с кухни.

— Сир, граф Пемброукский прислал к вам своего сына Ричарда, как вы приказали.

— Господи, в самом деле? — Иоанн убрал палец с картинки и захлопнул книгу. Его взгляд был острым, как янтарное стекло.

— Он… он сказал, что, поскольку вы дали ему свое согласие пересечь море, он все равно сделал бы это, в добром ли он здравии или в болезни, дела в Ленстере требуют его присутствия, и, чтобы подтвердить свои добрые намерения, он посылает к вам своего сына.

— А ты дал ему понять, что я не хочу, чтобы он туда ехал? — король тихо порыкивал.

Сэнфорд прочистил горло.

— Да, сир, но он был непоколебим. Он сказал, ему жаль, что вы ему не доверяете, но он с радостью доверит вам благополучие своих наследников, — он стал быстрее вертеть в руках шляпу. — Когда я выехал из замка с мальчиком, чтоб направиться к вам, его слуги и конюхи грузили телеги и вьючных лошадей для путешествия в Пемброук.

— А, так он мне доверяет да? — все больше раздражаясь, спросил Иоанн. — А что сказала графиня? Что сказала добродетельная леди Изабель?

Он не мог бы вложить в свой тон большего презрения, даже если бы говорил об уличной проститутке, и Сэнфорд инстинктивно подался назад.

— Графиня согласилась подчиниться воле мужа. Сперва она, как любая мать, не хотела отпускать мальчика, но в конце концов поступила так, как велел ей долг.

Иоанн вскочил на ноги, сделал три шага в направлении камина, а затем развернулся и шагнул назад.

— Господи, Христос на кресте, этот всеми обожествляемый Вильгельм, сын шлюхи и вора, Маршал! Всю жизнь я должен был терпеть и молча глотать то, что все мне рассказывали: он настоящий образец для подражания, он великий и достославный рыцарь! Моя мать считала, что его дерьмо источает солнечный свет, и Ричард разделял те же иллюзии. Но только не я, потому что я в состоянии видеть, что дерьмо — это лишь дерьмо, и ничего больше, — изо рта Иоанна летела слюна.

Томас ничего не ответил. Он думал о том, что, будь он на месте Иоанна, он бы тоже был раздражен. Вильгельм Маршал, для того чтобы сохранить свои земли в Нормандии, исчерпал весь запас привилегий и уважения, какие дает человеку его честное имя. Он был так популярен среди военачальников и обладал такой властью, что не была ничего удивительного в том, что Иоанна это раздражало. Вильгельм мог решить стать союзником французского короля или построить себе милое маленькое королевство в Ирландии, поскольку дед его жены принадлежал к ирландской королевской семье. Томас сомневался, что Вильгельм когда-нибудь сделает это: та честь, которую так поносил Иоанн, не позволит ему так поступить. Но подозрительность короля и его собственный способ решения проблем не давали ему поверить в то, что кто-то может поступать иначе.