— Был, то есть. Теперь-то все…

Купец понимающе закивал. Гаврила смотрел на это не видя, и разговор слушал, не понимая его.

— Знаешь его? — удивился он. — Тем более пойдем…

Марк кивнул и отмахнулся. Он сел около коротышки так, что Гаврила понял, что это все надолго и уселся рядом.

— За что его?

— Видно, было за что, — уверенно сказал человек. — Просто так, без вины, сюда не попадают.

— Как это не попадают? — возмутился Гаврила. — А мы?

Маленький человек посмотрел укоризненно.

— Глупость человека это и есть его вина перед Аллахом! А вы оба наверняка за глупость попали. Как и я впрочем. Тут все из-за глупости сидят…

— Это как? — удивился слегка Марк. — Как это «за глупость»?

— Да просто, — и видя, что его не понимают, объяснил. — Наверняка по глупости своей оказались в том месте, где находиться не следовало бы. А там стражники или еще кто, с ножом, что оказался подлиннее, чем у тебя…

Он подмигнул Гавриле, и тот отчего-то вспомнил злую ухмылку Митридана, а потом, совсем уж невпопад вспомнил и про замок Ко. Журавлевец поднялся.

— Я пойду…

Марк ухватился за волчевку.

— Зачем он тебе?

— Подышу… — уклонился от прямого ответа Гаврила

— Не трудись, — сказал маленький человек. — Я тут давно… Кругом одно и тоже. Что люди, что запах.

Он округлил глаза.

— А вдруг придут за ним, да тебя под горячую руку?

Купец поднялся и с силой надавил на Гавриловы плечи, заставив его сесть на место.

— А почему никого рядом нет? У него, что изо рта пахнет?

Человек тихонько засмеялся.

— Дураков нет раньше времени на плаху… На нем гнев Императора… Пил, пил, гад, нашу кровь, да захлебнулся…

Он тряхнул кулаком.

— Есть и на этого паука погибель!

— Злой ты на него, — подначил его Марк. — Видно, что он у одного тебя пол ведра крови высосал..

Гаврила опять дернулся вперед, но купец и тут его удержал.

— Имя грозное, согласен, только что ж он так на особицу… Или и тут не все равны?

— Не все! — гордо сказал мужичок. — Мы людской закон нарушили, а он — волю Императора, что выше всех законов. Он — по особому счету идет.

Марк не возразил. Сиделец, с какой стороны не смотря на это, был прав. А вот Масленников так не считал и даже и не думал. Он упрямо замотал головой и пошел к Патрикию. Марк догнал его, стал дергать за полу.

— Постой… Зачем он тебе? Он прав. Под горячую руку попадемся — плохо будет.

— А то тебе сейчас хорошо…

Гаврила расталкивал встречных руками, оставляя за собой злое ворчание. Купец нехотя плелся сзади.

— Он, похоже, знающий, вроде человек. Может и знает такой где замок Ко.

Узник висел в цепях, безразличный к окружающему миру.

Гаврила сел рядом, принюхался. Коротышка не обманул. Воздух тут на самом деле был ничуть не чище, чем в любом другом месте, но из-за света, что падал из окна, казалось, что все-таки тут было иначе.

— Смелые? — прохрипело со стены. — Или дурные?

Голос узника казался шершавым, как корабельный канат.

— Тебе-то какое дело? — спросил Марк. — Висишь — и виси себе…

— Ну, значит дураки… — рассмеялся тот. — Сколько вас уже тут рядом присаживалось… Обидел я вас что ли когда и вы поквитаться пришли?

— Подышать… — сказал за всех Гаврила. — Поговорить…

— Поговорить, — передразнил его Патрикий. — Мало вам своего горя, что ли? Хотите, чтоб я своим поделился? Или своих врагов мало?

— У тебя свое горе — у нас свое… — Хмуро сказал Гаврила. — Тут без горя не сидят. Только я не о горе…

Патрикий повернул голову, стараясь рассмотреть гостей. Несколько мгновений смотрел, потом рассмеялся.

— Горе… Не знаю я, какое твое горе, но с моим-то ему не сравниться.

— Да? — обиженно спросил Масленников. — Не сравнится, значит?

Марк жестом попытался остановить спор, примирив спорщиков.

— У всех нас тут одно горе — неволя, и враги одни — те, кто нас сюда засадил.

— Горе одно, да враги разные, — высокомерно прохрипел Патрикий. — Мой.. — он замялся, явно хотел сказать враг, но поостерегся. Разные люди тут сидели, разные… — недоброжелатель сам всемилостивейший Император, а у вас кто?

Он сплюнул, даже не став предполагать, каким мелким может быть враг у такого человека как Гаврила.

— А у нас колдун, — значительно сказал Масленников. — Такой колдун, который от твоего Императора, если что, камня на камне не оставит…

Грозное слово нырнуло в вонючую темноту и там кануло беззвучно. Патрикий не сказал ничего, только лицо скривил. То ли заболело что-то то ли просто презрение выказывал.

— А что это ты рожу кривишь? — грозно спросил Гаврила, привставая. — Думаешь, вру?

— С твоей-то мордой добрый колдун тебя к себе и на порог не пустит, а не что во враги запишет… Что ж ты колдуну такого сделал, что он тебя возненавидел? — спросил Патрикий. — Ногу ему что ли отдавил?

Гаврила вернулся на место.

— Это не я ему. Это он мне…

— А-а-а-а! — развеселился Патрикий, — значит не ты ему враг, а он тебе? Это, признай, большая разница. У меня самого таких врагов тысяча или две… Они меня знают, а я их — нет.

— Он меня тоже знает.

Глаза Патрикия стали серьезнее, хотя недоверие во взгляде не исчезло.

— И чем же тебе колдун не угодил?

— А ты вот сюда посмотри, — сказал тогда Гаврила, тыча рукой в пол. Уж очень ему хотелось уесть придворного гордеца. Тот наклонился, разглядывая грязные камни и перетертую в труху солому.

— Да тут и смотреть не на что! — сказал враг Императора, не увидев на полу ничего интересного. Марк засмеялся. Между ним и придворным расстояние на сословной лестнице было немногим меньше, чем между придворным и Гаврилой. Приятно было сознавать, что тот, кто стоит выше, все же глупее тебя и не видит очевидного.

— Раз ты ничего не видишь, то, значит, ты видишь самое главное. У него нет тени… — объяснил купец. — Колдун обманом отнял ее у него.

Гаврила хотел подбочениться, но, вспомнив, что потерял вместе с тенью, заскрипел зубами. Патрикий его понял, но не оценил.

— По сравнению с твоим горем мое — так, тьфу… — чуть-чуть гордясь своей бедой сказал он. — Считай, что и нет ничего… Ты потерял тень и свободу, а я только свободу, богатство, положение, друзей, да и жизнь, пожалуй, тоже.