Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разве я сказал, что ты можешь говорить? — мудак номер один огрызается.
Рукоятка лезвия упирается в мой клитор, а затем снова опускается ниже, останавливаясь у моего входа. О, Боже, это действительно происходит. Какой-то псих собирается изнасиловать меня ножом у черта на куличиках. Насилие бушует внутри меня, требуя, чтобы я сопротивлялась, давая мне всплеск адреналина, необходимый для того, чтобы выйти из этой ситуации относительно невредимой.
Я выгибаюсь всем телом, заставая нападавшего врасплох. Лезвие вылетает из его руки на землю рядом со мной.
— Ты заплатишь за это! — кричит он, прежде чем ударить меня по лицу.
Пятна пляшут у меня перед глазами, пока я хватаюсь за нож. Уверена, что алкоголь и травка, которые я употребила сегодня, не помогли. Мы с нападавшим сцепились, а второй парень продолжает шагать, бормоча что-то про себя.
Я поднимаюсь на ноги, мои пальцы обхватывают рукоятку, угрожающе поднимая нож.
— Не подходи ко мне! Мой парень будет здесь в любую секунду, урод!
Кингстон не совсем мой парень, но сейчас это неважно. Мудак номер один отходит в сторону, но, похоже, его и близко не беспокоит тот факт, что я теперь владею оружием, как следовало бы.
Он одаривает меня самодовольной улыбкой.
— Ах ты, глупая, глупая девчонка. Никто за тобой не придет. Как ты думаешь, кто привел ягненка на гибель? — парень смеется, видя, как в меня закрадывается сомнение. — Правильно, милая. Твоему драгоценному парню на тебя наплевать. И его друзьям тоже. Выманить тебя из трусиков было частью плана. Теперь ты в нашей власти.
Моя рука начинает дрожать. Нет, он блефует. Он должно быть блефует. Но почему, интересно, Кингстон еще не здесь?
— Ты лжешь! — кричу я, хотя в моих словах нет никакой убедительности.
Он упирает руки в бока.
— Правда? Ты не слишком уж уверена.
Моя рука яростно дрожит. Я вскрикиваю, когда он бросается на меня, повалив меня на землю. Он выкручивает и больно сжимает мою руку, пытаясь достать нож, но я не отпускаю его. Это происходит до тех пор, пока я не слышу треск, и мучительная боль заставляет меня разжать хватку.
Он наваливается на меня, нанося удар за ударом по моему лицу. Мои глаза наполняются слезами, отчего перед глазами все расплывается. Один глаз так распух, что я едва могу держать его открытым. Боль от полученных травм настолько сильна, что я то прихожу в сознание, то теряю его.
Однако, я продолжаю бороться и кричать, зная, что это моя единственная надежда. Этот человек слишком разъярен, и ничто не остановит его, пока он не будет выведен из строя. Мне удается нанести ему сильный удар по яйцам, заставляя его вскрикнуть от боли. Улыбка быстро гаснет на моих окровавленных и потрескавшихся губах, когда я чувствую себя так, словно меня проткнули раскаленной кочергой. Инстинктивно я тянусь сломанной рукой вниз и чувствую, как из живота сочится кровь.
Мой взгляд устремляется на нападавшего, когда я захлебываюсь горячей металлической жидкостью, поднимающейся к моему горлу. Я поворачиваю голову, меня рвет кровью.
— О, черт! — кричит другой парень. — Ты ударил ее ножом! Ты, блядь, пырнул ее ножом! Нам нужно убираться отсюда к черту!
Ублюдок встает.
— Посмотри, что ты наделала, тупая сука. Ты могла бы просто раздвинуть ноги, и этого бы не случилось, — он быстро пинает меня в живот, чтобы подкрепить свое заявление, прежде чем оба мужчины убегают.
Я сгибаюсь пополам, зажимая рану, пытаясь не потерять бдительность, но мне это не очень удается. Я не знаю точно, сколько времени я пролежала там в своем изорванном платье. Это могут быть минуты. Может быть, несколько часов. Мои мысли неслись вскачь, пока мое избитое тело принимало свою участь.
Забавно, о чем ты думаешь, когда умираешь. Например, интересно, какой торт ко дню рождения приготовила Эйнсли? Я надеялась на шоколадный, может быть, с малиновой начинкой… хотя, полагаю, это уже не важно. Или… было бы очень здорово, если бы я сейчас шла по пляжу, чувствуя, как океан щекочет пальцы ног, как волны разбиваются о берег. Наверняка какой-нибудь местный житель, выйдя на пробежку, обнаружит мое тело. Разве вы никогда не замечали этого? Бегуны всегда находят трупы. Я уже вижу заголовки:
Подросток Зарезан Насмерть в Тихом Горном Городке.
Это на время всколыхнет общество, но не успеешь оглянуться, как я останусь той бедной девочкой, которая умерла у кромки воды. Мурашки пробегают по моей коже, а по телу пробегает холодок. Черт, как же здесь холодно. Конечно, единственный раз, когда я действительно надела платье, припало на то время, когда я застряла в глуши.
Что меня действительно бесит, и да, я имею полное право злиться, лежа здесь и истекая кровью, так это то, что я не могу перестать думать о том, что людям, ответственным за это, все сойдет с рук. Они закончат среднюю школу, поступят в колледж, в конце концов женятся и нарожают маленьких претенциозных детей, никогда не оглядываясь назад. Никогда не узнают, каково это — иметь последствия своих действий. Эти люди всегда будут жить в мире, где можно решить любую проблему, выйти сухими из воды за любой мерзкий поступок, разбрасываясь деньгами.
Мое тело погружается в землю, запах грязи и меди атакует мои чувства. Мне действительно нужно позвать на помощь, но двинуться — не вариант. Кричать тоже не вариант — я уже пробовала, и все, что я могу предъявить в качестве доказательства — пересохшее горло. Моя голова откидывается в сторону, глаза падают на гладкую поверхность озера, а пальцы на моей не сломанной руке трепещут над животом, безуспешно пытаясь остановить поток липкой крови.
Неотрывно глядя на полную луну, отражающуюся от поверхности озера, я осознаю иронию своей ситуации. Мне не чуждо насилие, большую часть своей жизни я провела в его окружении. Когда вы обнищали или жаждете очередной дозы наркотиков, вы удивитесь, на что способны люди, когда на них накатывает отчаяние. Вот почему мама учила меня быть бдительной, принимать меры предосторожности. Я принимала ее советы близко к сердцу и сумела прожить более семнадцати лет без происшествий.
Чертовски странно, что, когда я действительно стала жертвой насилия, это происходит в месте, пропитанном богатством.
Полагаю, это то, что я получаю за доверие к лжецу.
Последняя мысль, которая приходит мне в голову перед тем, как я теряю сознание, — это то, что я заставлю их заплатить. Если я выберусь отсюда живой,
