– А что вы, Фили, предлагаете? Запустить туда пекинесов?

– Я хочу сказать одно. Если вы желаете, чтобы вас сравнивали с Быком Коннором, то действуйте, запустите туда побольше немецких овчарок.

– Фили, – возразил президент, – ради бога, я не пытаюсь удержать негров от посещения ресторанов для белых.

– Прекрасно. Тогда, может быть, вас будут сравнивать с премьер-министром Южной Африки.

Президент некоторое время не сводил с него взгляда, потом повернулся к адмиралу Бойду.

– Бад, можно это уладить мирным путем? Чтобы не было жертв?

Адмирал Бойд и Гилули предложили резиновые пули и водометы.

– Ладно, – согласился президент, – пусть будут резиновые пули и водометы. А вы, Фили, молчите насчет Северной Ирландии. – Он повернулся к Эдельштейну. – У нас есть связь с их лидерами?

Марвин доложил, что никто не отвечает на телефонные звонки.

Президент нахмурился.

– Клэй!

– Телефонная связь на островах в сущности отсутствует. Две недели назад взорвали спутниковую тарелку. Мы используем частные каналы. Если хотите отправить М'дуку послание, мы можем это сделать.

– Передайте, чтобы он позвонил мне, – сказал президент. – За свой счет.

Фили коротко хохотнул.

– Клэй, если вы можете доставить ему послание, то почему бы вам не сунуть ему в зад гранату?

Кланахан улыбнулся. На вид он был мягким человеком, несмотря на все, что видел и делал.

Дав указания Эдельштейну, Кланахану и Бойду, президент прервал совещание до полудня.

Чрезвычайное совещание возобновилось ровно в полдень. Адмирал Бойд отрапортовал, что обстановка ухудшилась. Наши самолеты были обстреляны при заходе на посадку.

Орион P-3Cs – старые рабочие лошадки американских ВВС, созданные для борьбы с подводными лодками. Каждые пятнадцать минут они поднимаются в воздух с Бермудской базы, чтобы сбросить гидролокаторы, определяющие местоположение советских субмарин. База стала для жаждущих свободы островитян стратегически ценным объектом. Президент вздохнул.

– Есть повреждения?

– Господин президент, – терпеливо проговорил адмирал, – американские самолеты подвергаются обстрелам и в настоящий момент.

– Я понимаю, Бад. Но в них просто палят абы как или их пытаются сбить?

По выражению лица адмирала было ясно, что разница для него несущественна.

– Сэр, эти самолеты очень чувствительны. Если пули заденут штурвал или попадут…

Проблема заключалась в том, что база, в соответствии с соглашением 1941 года, была на американской территории, а люди, стрелявшие в самолеты, находились на острове Сент-Джорджес, который отделяла от базы водная полоса пролива Ферри-Рич и который являлся территорией суверенного государства.

Президент предложил перебросить через Рич небольшую группу морских пехотинцев, чтобы «нейтрализовать» снайперов.

Ллеланд и Эдельштейн покачали головами. Они сказали, что это равносильно вторжению.

– Вторжению? – переспросил президент. – Но пока стреляют в нас.

– Да, – согласился Эдельштейн. – Но они на бермудской земле. Одно дело защищать базу, и другое – выйти за ее пределы. Кто знает, куда это может завести.

Фили закурил сигарету, и теперь дым валил у него изо рта, из носа, из ушей. Он сказал:

– Почему мы так носимся с этими людьми?

– Прошу прощения? – переспросил с оскорбленным видом Эдельштейн.

– Я не о вас, – не очень уверенно ответил Фили.

Эдельштейн предложил не поднимать в воздух P-3Cs, пока ситуация не будет разрешена путем «диалога». Адмиралу Бойду эта идея самым очевидным образом пришлась не по вкусу. Он сказал, что нельзя прерывать наблюдение за субмаринами, это часть оборонной программы государства. Если остановить вылеты, то как прикажете засекать советские подводные лодки?

Пока он и Марвин высказывали свои мнения, президент спросил Кланахана, установлен ли контакт с М'дуку.

Кланахан кивнул.

– Но ему, по-видимому, сейчас не до разговоров. Однако он наверняка прояснит свою позицию в сегодняшних вечерних новостях.

– Хорошо. Тотчас же передайте его заявление. Но скажите ему, чтобы там больше не стреляли. Если к завтрашнему утру его люди не уберутся, пусть пеняет на себя.

– Он не воспримет это как провокацию? – спросил Эдельштейн.

– Марвин, вы все больше и больше напоминаете мне Сайруса Вэнса.

– Давайте я поговорю с ним, – предложил Эдельштейн.

Ллеланду идея понравилась. Пока они обсуждали, кому лететь на переговоры с М'дуку, Фили наклонился ко мне и прошептал:

– Они думают, что это будет неплохой материал для их будущих книг.

В тот исторический день третье совещание началось в девять часов вечера – или, так как я начал мыслить по-военному, в двадцать один час. Джоан принесла мне новый корсет. Тот, который был на мне, порвался, пережал сосуды в нескольких местах, и плечи у меня стали синими.

Кланахан привел с собой незнакомого человека и рекомендовал его просто «мистером Смитом». Невысокого роста, неприметный мистер Смит держал в руке серый портфель, который смотрелся так, словно готов был взорваться, если кто-нибудь попытается его открыть.

М'дуку действительно сделал заявление в вечерних новостях, которое слушала вся Америка. Потом была передача Барбары Уолтер, и в ней он рассказал о своих любимых фильмах, даже признался, что основополагающее влияние на его политическую философию оказал Ганди.

– Ганди! – фыркнул президент и тотчас призвал всех к порядку. – Вот уж на кого он совсем не похож, с моей точки зрения, так это на Ганди.

– Может, он делает себе клизмы! – ввернул Фили.

Кланахан сообщил, что наш консул – впавший в истерику Сесил Уэллс – и другие сотрудники консульства перевезены в безопасное место в Гамильтоне и будут до утра эвакуированы морским путем. Президент заметил, что ему совсем не нравится увозить их таким образом, но он не хочет подвергать людей риску. Кланахан предупредил, что М'дуку не преминет воспользоваться пустым консульством, чтобы на весь свет растрезвонить о своей победе, а потом превратить его во что-нибудь типа «музея империализма». Стали обсуждать, не взорвать ли здание, но идея была отвергнута как «слишком ливийская».

Марвин Эдельштейн сообщил о своем намерении, одобренном президентом, – лететь на Бермуды и попытаться вступить в переговоры с М'дуку. Кланахан возражал по той причине, что М'дуку совершенно непредсказуем. Президент предложил послать Джесса Джексона. Эдельштейн был против, так как опасался непредсказуемости обоих. Подозреваю, что на самом деле он боялся, как бы Джексон не украл у него лучшую главу в мемуарах. Лично мне хотелось, чтобы послали Джексона, хотя я помнил о его привычке «бежать впереди лошади», как говорится, и делать уступки типа тех, что привели к потере базы на Кубе в заливе Гуантанамо.